«Интересно, — написал я. — А можно полюбопытствовать, как зовут этого непревзойденного знатока?» — я постарался вложить в свой вопрос как можно больше ехидства, потому что почувствовал себя немного задетым.
— Можно, — спокойно ответила Лиза. — Его зовут Фредди.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Мне было немного неловко оттого, что я только что продемонстрировал собственную глупость, и не стал задавать лишних вопросов.
— Ну что, пойдешь со мной на интервью с председателем городского совета? — спросила Лиза.
«Пойду, — ответил я, — то-то председатель удивится».
— Это точно. — Лиза усмехнулась. — Надо будет только придумать, как тебя к нему протащить. Ну а теперь…
Тут зазвонил телефон.
— Алло? Здравствуй, Софи! Да, конечно, приходи. До скорого.
Мастер Джон положил трубку:
— Софи. Сейчас придет. Надеюсь, ты не возражаешь, Фредди?
Что за вопрос?! Я подпрыгнул от счастья и сделал художественное сальто-мортале.
— Хороший ответ, — рассмеялась Лиза. — Ну а теперь мне пора в редакцию. Попробую сегодня же договориться о встрече с этим типом.
«Будем надеяться, что за это время они не успеют угробить всех хомяков», — подумал я.
Мастер Джон пошел проводить Лизу до двери.
Я же не знал, куда себя деть от волнения. Софи, ко мне придет Софи! Я взлетел по веревочной лестнице и шмыгнул к себе в клетку. Время тянулось предательски медленно. Чтобы хоть чем-то занять себя, я выудил из опилок мой любимый карандаш, тот самый, при помощи которого я открывал клетку, и принялся его грызть. Это меня немного успокоило — настолько, что меня невольно сложилось чудесное стихотворение:
Я решил назвать это стихотворение «Томление духа» и открыть им мою будущую книгу избранных шедевров хомячьей лирики. Да, да, ту самую «О чем поет хомячье сердце, или Заветные мечтанья». Интересно, как отнесется к ней критика?
Никак! Потому что я не смогу ее никому показать! Даже Софи! И она никогда не узнает о моих чувствах!
Если бы золотые хомяки умели плакать, я бы сейчас точно пустил слезу. А так мне оставалось только жевать карандаш, от которого, надо сказать, уже остался огрызок. Я жевал и горевал. Но стоило появиться Софи, как мое скверное настроение мгновенно улетучилось!
— Привет, Фредди! — радостно воскликнула она, вбегая.
Я тут же подхватился, встал на задние лапы и, как всегда, помахал ей.
— Ой, Фредди, ну какой ты все-таки молодец! — Софи всякий раз приходит в восторг от того, как я машу ей лапой, и мне это очень приятно. — Смотри, что я тебе принесла!
И смотреть не нужно, я и так знаю: отличного мучного червя!
— А еще, Фредди, я принесла тебе…
Интересно, что такое она мне еще принесла? Я оторвался от лакомства и… замер от изумления. Софи держала в руках новенький карандаш. Точно такой же, как у меня был! Из чистого дерева, без всяких лака и краски!
Я не знал, как выразить ей мою благодарность. От прилива чувств я ухватился за карандаш и стал выделывать с ним всякие акробатические штуки. Софи смеялась и хлопала в ладоши. Не знаю, сколько бы продолжалось это мое цирковое представление, если бы в кабинет не вернулся мастер Джон.