Я хихикаю и напоминаю ей:
— Ну, ничего удивительно, ты не ела моих пончиков больше года
— Неудивительно, что я похудела, когда ты уехала, — она говорит с улыбкой. — Никто не пек мне вкусняшек для поддержания моей попки.
Улыбаясь, я говорю ей, чтобы она собиралась на работу. Сорок пять минут спустя мы готовы.
Мы берем пончики и идем к моей машине.
После борьбы с разблокировкой двери моей машины, Нат залезает внутрь и ставит пончики на пол.
Я вставляю и поворачиваю ключ. Конечно, ничего не происходит. Потому что, какой автомобиль будет заводиться без проблем? Точно не моя крошка, у неё есть характер.
Нажимая на газ одной ногой, я поднимаю другую ногу над коленями Нат и ударяю пассажирскую дверь, когда включаю зажигание. Нат смеется надо мной. Я хмуро смотрю на нее, продолжая свой утренний ритуал с машиной. Я кричу, пока пинаю дверь:
— Я не знаю почему, но когда я так делаю, она заводится!
После нескольких секунд выбивания дури из моей машины, двигатель начинает работать, и мы обе издаем восторженные возгласы.
Когда я торможу на выезде со стоянки, моя темпераментная крошка глохнет. Нат разражается смехом. Я тяну руки к лицу, делая вид, что рыдаю. Я смотрю на нее через пальцы, и мы обе взрываемся истерическим смехом.
— Пришло время обзавестись новым автомобилем, — она хрипит сквозь смех.
Я знаю, что она права.
Ё-мое.
И тогда я начинаю выбивать дурь из своей машины. Снова.
Нат и Лола открывают «Сафиру», пока я иду через улицу, чтобы отдать ребятам на завтрак мои пончики.
Я иду в чил-аут, и там никого нет. Я заглядываю в офис Ника, но там тоже пусто. Есть три двери в противоположном конце коридора, и я не знаю почему, но иду на цыпочках, как будто я шпион.
В голове играет музыка из «Миссия невыполнима».
Я прохожу первые две двери и обнаруживаю, что третья дверь на самом деле лифт. Вот как Сиси попадает сюда.
Я думаю вслух:
— Это так здорово!
— Что ты делаешь?
Я задыхаюсь, быстро поворачиваюсь и упираюсь носом в грудь Духа.
Пять секунд я кричу во всю силу своих легких прямо ему в лицо. Когда я успокаиваюсь, то обхватываю грудь руками.
— Что такое с вами, ребята, и тем, чтобы до чертиков пугать меня?!
Дух, все еще смотрит на меня сверху вниз и хмурится.
— Пугливая малышка? — он кивает головой в сторону двери позади него. — Они там.
Я иду за ним в комнату, которая выглядит как конференц-зал. Длинный большой стол стоит в центре с шестью стульями по обе стороны. Белая доска висит на стене, и к потолку подвешен проектор. Макс, Ник и Ловкач сидят за столом, глядя на меня с широкой улыбкой.
Мне сразу же становится стыдно за визг, который был похож на сирену воздушной тревоги. Я чувствую, что краснею.
Макс говорит:
— Думаю, что я узнал этот визг.
Я кусаю губы и смотрю на них через прищуренные глаза. Я тихо извиняюсь:
— Мне очень жаль. Я надеюсь, что не помешала.
Дух садится и говорит:
— Помешала.
Ник бросает ручку в Духа и неодобрительно смотрит на него.
— Она не помешала, тупица.
Я подхожу к Духу, ставлю контейнер перед ним и приоткрываю крышку, чтобы запах сахара и корицы донесся до него. Я говорю слишком скучающим тоном:
— О, это хорошо. Я могу отнести мои глазированные пончики с корицей обратно в «Сафиру», если вы не хотите их.
Его глаза расширяются, прежде чем он смотрит на меня и бормочет:
— Ты играешь нечестно.
Я улыбаюсь ему и прикасаюсь к его волосам.
— Я никогда не говорила, что буду играть по правилам, милый.
Ловкач встает и подходит ко мне.
— Ка-ка-какие пончики?
Смеясь, я открываю контейнер, чтобы показать ему двенадцать глазированных пончиков с корицей. Он драматично стонет и кладет руку на колено, как будто боится упасть.
Он выпрямляется и просит шепотом:
— Мне нужен один из этих пончиков, — он говорит как наркоман.
Я подношу к нему контейнер, и он берет сразу два.
Жадное брюхо.
Я знаю, что Дух умирает от желания съесть один; он сглатывает, потому что у него текут слюнки. Я подхожу к концу стола, где стоят чистые тарелки, беру их и расставляю перед парнями. Я кладу по два пончики на каждую тарелку, кроме тарелки Ловкача. Затем наступает моя любимая часть — смотреть, как они с наслаждением лопают пончики.
Каждый из них кусает и стонет.
Я начинаю хихикать над их энтузиазмом.
Ловкач говорит, поедая пончик:
— Они как маленькие облачка с корицей.
Дух стонет в знак согласия.
Макс смотрит на меня и говорит:
— Они так чертовки хороши. Почему, черт возьми, ты не открываешь пекарню?
Ник заканчивает свой первый пончик. Глазурь размазалась по его губам, а он даже не замечает.
Он выглядит очаровательно и добавляет:
— Да, Тина, у тебя есть настоящий талант. Я знаю, что мы пробовали только кексы и пончики, но я никогда не пробовал ничего такого восхитительного в своей жизни. — Ник смотрит на Макса и угрожает: — Если ты скажешь маме, что я сказал, то я надеру тебе задницу.
Мне немного неудобно от всех похвал.
— Мне нравится работать в «Сафире». Это вся моя жизнь. Каждая девушка мечтает работать в магазине одежды. Не поймите меня неправильно, было время в моей жизни, когда я на самом деле рассматривала возможность открытия пекарни. Но это, — я указываю на пончики, — часть меня. И когда я пеку для кого-то, то даю им небольшую часть себя. Это как давать кому частичку своего сердца. — Я смотрю задумчиво и пожимаю плечами. — Не уверена, что мне нравится идея продавать кусочки себя людям. Я делюсь своими чувствами. И это делает мою выпечку особенной.
Все ребята перестали есть и смотрят на меня.
— Это на самом деле имеет смысл, — говорит Ник, и его лицо смягчается.
Я смущена и решаю, что пора заканчивать мой короткий визит.
Я прочищаю горло:
— Мне нужно возвращаться на работу, так что увидимся позже, ребята. — Я поворачиваюсь и ухожу, не дожидаясь их прощания.
На полпути вниз по коридору, меня останавливает рука на моем плече. Я поворачиваюсь лицом к Нику.
— Тина, я хотел отвлечь тебя на минуту. — Его лицо выглядит серьезным, и я немного волнуюсь из-за этого.
Он так красив сегодня. У него однодневная щетина, и я хочу прикоснуться к его лицу.
Почему ты такой красивый, Ник?
Я киваю.
— Э-э, конечно.
У меня проблемы?
— У меня проблемы? — спрашиваю я.
Должно быть, я спросила это с опасением, потому что он обнимает меня за плечи и смеется.
— Нет, дорогая.
Ник ведет меня по коридору в свой кабинет. Я еще больше нервничаю, когда он закрывает за нами дверь.
Он ставит стул для меня, как настоящий джентльмен, когда садится за большой письменный стол из красного дерева.
Глядя немного тревожно, он начинает:
— Мы знаем друг друга несколько недель, да?
Что происходит?
Я киваю.
— Э-э, да.
Он комментирует:
— Мне никогда не было легко сказать это кому-то.
Хватай все свое дерьмо и беги!
Тихо, мозг.
Я стараюсь успокоить свой голос:
— О чем ты Ник?
Он выпаливает:
— Я навел справки о тебе.
Что?
— Э-э, извини. Что? — я так растеряна.
Он смотрит стыдливо и объясняет:
— Когда мы встретились, я не был уверен в тебе. Было много женщин, которые пытались добраться до меня из-за денег, и я должен был знать, есть ли вероятность, что ты могла бы быть одной из них.
Мне нечего скрывать от Ника. Я на самом деле сожалею, что прошлые переживания сделали его неуверенным в намерениях людей относительно него. Мне грустно из-за этого.