— Фрэнки! Эй, Фрэнки, ты не представляешь, что за день! Мне нужна мокрая тряпочка на лоб и чай со льдом.
С облегчением рухнув на диван в гостиной, который так часто служил Холли надежным убежищем, что вроде как даже принял форму худощавого тела, он принялся ждать, когда о нем начнут заботиться.
Но лишь тишина была ему ответом.
Недоуменно нахмурившись, Холли посмотрел на время. Четверть седьмого, где шляется эта дубина. Вот так, в одиночестве и забвении, промелькнет его яркая, но короткая жизнь, и не будет рядом надежной руки…
Дверь хлопнула.
— Ага! — заорал Холли злорадно. — Явился, наконец. Что у меня был за день…
— Привет, — сказала Одри.
— Ты что тут делаешь? — надулся он.
— Мне нужна твоя помощь, — призналась девчонка.
С громким стоном человека, который без устали, до последней капли крови, спасает мир, Холли поднялся с дивана и направился на кухню, чтобы сделать им чая.
— Если ты пришла из-за этого тумана, — недружелюбно сказал он, — то лучше не показывайся Тэссе на глаза. Она, видишь ли, не очень к тебе прямо сейчас расположена. Столько занятий, чтобы научить тебя самоконтролю, и что мы видим? А ничего! Видимость в Нью-Ньюлине нулевая.
— Это все из-за новенькой доктора Картера, — пожаловалась Одри. — Она такая гадкая.
— Правда? Неужели акушерка в свободное время издевается над подростками?
Одри сопела и молчала, упорно не поднимая глаз. Холли решил не обращать на нее внимания. Хочет человек сопеть именно на этой кухне, а не у себя дома, то так тому и быть.
Сделав себе чая, он с кружкой в руках вернулся к своему дивану. Одри бессловесной тенью последовала за ним. Холли закинул ногу на ногу и уставился в потолок.
Очевидно, Тэсса сегодня заявится домой поздно — все эти инквизиторские дела вечно занимают у нее прорву времени. Но Фрэнки-то ведь всегда возвращается к ужину!
— Она заговорила со мной о контрацептивах, — вдруг с отчаянной смелостью выпалила Одри и снова умолкла.
Холли не удостоил ее и взглядом.
— Ты же нарисовал мой портрет, — напомнила Одри, — и посоветовал держать его при себе, чтобы всегда помнить, какая я удивительная. А теперь ты можешь нарисовать меня… ну, бессовестной, что ли. А то мне все время кажется, что я вот-вот провалюсь под землю со стыда, потому что все вокруг бродят в этом тумане и ругают меня!
— А что ты будешь делать, если я умру? — кротко спросил ее Холли, которого каменные девы настроили на драматичный лад. — Если мои руки ослабнут и больше не смогут держать карандаш? Как научишься противостоять жизненным невзгодам и бурям?
— Ну пожалуйста, — прошептала она. — В самый последний раз. Честно-честно. Подумай о других — вдруг кто-то расшибет лоб или заплутается?
— Чтобы заплутаться в Нью-Ньюлине — надо, конечно, постараться, — развеселился Холли.
— Значит, ты не будешь мне помогать? — расстроенно и зло спросила Одри.
— Я помогаю, — ответил он спокойно, — просто не так, как тебе этого хочется.
— А выглядит так, что ты просто сидишь на диване.
— Потому что ты даже не представляешь, что у меня был за день… Знаешь, Одри, ты должна чувствовать себя по-настоящему счастливой из-за того, что в Нью-Ньюлине нет адвокатов. Такие беспринципные личности, аж мурашки по коже.
— Понятно, — ответила Одри, — ты такой же бесполезный, как Джулия. Она всегда говорит на своих курсах: просто возьмите жизнь в свои руки. Сделайте это! А сама не может Мэлоди приструнить.
— Я правильно понимаю, что туман становится тем гуще, чем больше ты стыдишься того, что стыдишься? — засмеялся Холли. — Одри, девочка моя, ты закольцевала сама себя.
— Это не смешно!
— Очень смешно.
— Этот туман…
— Да хватит из-за него трепыхаться. Ну туман, подумаешь, не ядовитый же дождь. Есть даже некоторое очарование в этом непргоглядье, ведь если бы все дни случались одинаковыми, вот была бы скука. А что, если вместо твоего портрета я набросаю туманный пейзаж?
— Нет уж спасибо, — скривилась Одри, — глаза бы мои на него не смотрели.
— Наоборот давай полюбуемся на это явление, как следует.
Воодушевившись и забыв про усталость, Холли проворно вскочил с дивана, схватил Одри за руку и потащил на улицу. Они прошли мимо утратившего свои очертания пансиона и направились к берегу.
— Это опасно, — предупредила Одри напряженно. — Вот будет номер, если мы сверзимся со скал, а у тебя даже карандаша при себе нет.
— Глупости, — отмахнулся Холли, — я знаю тут каждый камень. Стоп. Замри. Смотри.
Не было больше ни скал, ни моря, ни ветра, ни неба, ни земли. Там, над невидимой сейчас гладью воды, неподвижно густел причудливыми завитушками плотный туман, похожий на сахарную вату.