— Невероятно, — прошептал Холли, потрясенный зрелищем, которое он никогда прежде не видел и вряд ли еще увидит. — Ты создала что-то изумительное, соплячка.
— Это и правда красиво? — недоверчиво спросила Одри.
— Красиво? — закричал Холли. — Разве я что-то сказал про красоту? Что это вообще такое? Нет, это куда больше, чем красиво. Это уникально. Вот за что я люблю Нью-Ньюлин: никогда не знаешь, с чем столкнешься завтра.
Расслабившись, Одри привалилась к нему и вынужденно признала: да уж такой картины больше нигде не встретишь. И это все она создала, неуверенная в себе девчонка, запутавшаяся в ловушках первой любви.
И сахарная вата начала подтаивать, нежно серебрясь, и робкие лучи заката вдруг смогли пробиться сквозь завитушки и окрасили все в розовое.
— Бог ты мой, — благоговейно выдохнул Холли и обнял Одри за тощие плечи.
Она шмыгнула носом, втайне возгордившись собой: ага! Удивить самого Холли Лонгли — вот бы скорее рассказать Джеймсу. И тихая ее улыбка вызвала радугу, которую никто не увидел за тающими клочками тумана.
***
Замок был пуст.
Фрэнк недоверчиво обошел первый этаж, а потом и второй, он даже спросил у пикси, где, собственно ходят Тэсса с Холли, ведь они уже вернулись из Ньюлина, раз пикап стоит у крылечка.
Пикси лишь что-то возмущенно запищали в ответ.
Снова спустившись вниз, Фрэнк хмуро заглянул на кухню, убедился, что еды там не появилось, вернулся в гостиную и упал на диван. Надо бы дойти до «Кудрявой овечки», но по правде говоря, эклектические кулинарные эксперименты Холли в последнее время ему нравилась больше,чем традиционная готовка Мэри Лу.
Тут появилась и она сама — нарядная пекарша с пышной прической и даже на каблуках.
— Фрэнк, Фрэнк, — запыхавшись, спросила Мэри Лу. — А целоваться нам с Дермотом сегодня можно?
— Что? — удивился он. — Откуда мне знать?
Как будто мало было того, что он потратил битых полтора часа, помогая циркачу с крылышками украсить комнату! Так еще и такие глупости?
— Ну ты же у нас ответственный по свиданиям.
Эту загадку Фрэнк оказался не в состоянии разгадать. Его волновало совсем другое.
— Два раза в щечку, — строго сказал он и спросил: — Если и ты, и Дермот этим вечером заняты, то кто же в пекарне?
— Пекарня сегодня закрыта, — буднично произнесла Мэри Лу, и Фрэнк недоверчиво присвистнул. Это же самый настоящий конец света! Где теперь раздобыть ужин?
Что бы ни происходило в Нью-Ньюлине, они всегда могли рассчитывать на кусок пирога в «Кудрявой овечке». Ни разу за все месяцы, которые он прожил здесь, пекарня не затворяла своих дверей. И что дальше? Кевин Бенгли возьмет выходной?
— Смотри-ка, — вдруг сказала Мэри Лу и шагнула к тому окну, которое выходило на лес. За невысокими крышами домов, за загоном с альпаками, полыхало так, что даже туман отступал перед высоким пламенем.
Глава 25
Билли Милн считал себя тертым калачом, который повидал в этой жизни всякое. В прежние времена, когда ему приходилось ходить в Сити и ворочать деньжищами, стрессы буквально подкарауливали его на каждом шагу.
Но последние спокойные годы превратили его в тюфяка, иначе как еще было объяснить то, что он позволил бездельнику Эллиоту войти в свой дом?
Если Билли и познал в своей жизни великую и бескрайнюю любовь, то она принадлежала исключительно этому респектабельному особняку, надежно скрытому от соседских взглядов высоким забором.
Здесь было все, о чем он мечтал: толстые ковры приглушали звук шагов, произведения искусства ублажали взор, а богатая библиотека хранила в себе всю мудрость человечества. И пусть Билли не больно-то любил чтение, однако его наполняли гордостью один вид вереницы крепких обложек, запах дерева и лака, бархат обивки и особый шик: позолоченные канделябры.
Это было его собственное царство с мраморными ванными и шелковым постельным бельем, куда запрещался вход посторонним. И то, что Дебора нарушила этот основополагающий закон, приводило Билли в бешенство.
Он никогда не заблуждался на ее счет: меркантильная охотница за кошельками, эта женщина не представляла собой ничего выдающегося. Он бы ни за что не связал свою жизнь с подобной хищницей, если бы их случайно не объединила общая мохнатость ушей.
Когда-то Дебора была красива и весела, но замужество словно бы стерло с нее всю декоративность, оставив безликую тихую личность без острых углов и ярких всполохов. Билли это вполне устраивало — его жена была ненавязчиво-незаметной, она не радовала, но и не мешала. До того дня, когда привела вместе с собой бездельника Эллиота.