А Тэсса все бродила по первому этажу, раздумывая, куда бы приткнуть кладбище, чтобы оно не мозолило ей глаза. Сколько лет она просыпалась в спальне, чьи окна выходили на могилы? Хватит с нее.
— Хватит метаться из угла в угол блудливой кошкой, — вдруг сказал Холли. — Иди-ка сюда.
— Ты дорисовал что-то прекрасное, — обрадовалась она, — как я и просила…
Ее голос сорвался, когда таинственная картина наконец предстала перед ней. За время, проведенное в Нью-Ньюлине, Холли наваял великое множество фрэнков, а еще карандашный набросок Одри, который та всегда носила при себе, и сдвоенный портрет близняшек, который пришлось сжечь. Но он никогда прежде не рисовал Тэссу, потому что она, видите ли, не вдохновляла его.
И вот впервые ей довелось увидеть себя глазами Холли — свободную и невероятно соблазнительную. Ветер превратил обыкновенную белую майку в парус, голова запрокинулась к небу, верхняя губа задралась в хищном оскале, и острые зубы явно угрожали звездам. Лицо, лишенное ресниц и бровей, без обрамления волос, выглядело непривычно и притягивало к себе взгляд. Обнаженные бедра седлали…
— Бревно, — воскликнула Тэсса. — Ты изобразил вместо Фрэнка бревно!
— Дубина и есть, — охотно согласился Холли, но он выглядел немного напряженным в ожидании приговора.
— Как удивительно, — сказала она, — в такую Тэссу легко влюбиться.
— Очень легко, — серьезно кивнул Холли. — Тебе нравится?
— Очень нравится, — в тон ему отозвалась она.
— Ну тогда, — он вскочил, — пойдем быстрее уничтожать картину.
— С ума сошел? — Тэсса невольно подалась вперед, стремясь защитить портрет. — Это самое лучшее, что я узнала про себя за всю свою жизнь.
— Я не позволю, чтобы все подряд глазели на такую тебя, — заявил Холли, — это, знаешь ли, личное.
Растроганная таким явным признанием в любви, она прикоснулась к его щеке, пригладила волосы. Он смутился, надулся, попытался прикрыть обнаженные чувства бурчанием.
— Да отстань ты от меня!
— Мы повесим меня в спальне, нормально?
Холли подумал.
— И завесим шторой, чтобы поглядывать на этот шедевр лишь изредка. Раз или два в год.
— Ты очень странный, — заметила Тэсса. — Ты же обожаешь, когда все любуются твоими работами и восторгаются твоей гениальностью.
— Часть меня действительно этого хочет, — чтобы все увидели тебя. Но другая часть хочет оставить тебя только для нас с дубиной. И знаешь, другая, плохая часть явно побеждает. Можешь в это поверить? Оказывается, я жадный и ревнивый.
— Прямо как живой человек, — хмыкнула она.
— Код красный, — раздался крик Фрэнка сверху, и вскоре он тоже появился на лестнице в одних джинсах и босиком. — Я открыл глаза, потому что рядом никого не было, а за окном… Там пожар.
— Да ну брось, — не поверила Тэсса и невольно провела рукой по лысой макушке. — Что, опять? Недавно же горели!
— Ну прости, — он с топотом сбежал вниз и ломанулся к двери.
— Да блин, — простонала Тэсса и крикнула следом: — Да обуйся же ты!
Но Фрэнка уже и след простыл.
— Хоть ты оставайся здесь, — велела она Холли, однако он уже вскочил на ноги, прижимая к груди блокнот для зарисовок. Никто не собирался сегодня слушаться и подчиняться, какой бардак.
***
Весело и ярко полыхал особняк Милнов.
Дебора стояла на аккуратной поляне за открытыми настежь воротами, и у ее ног валялась пустая канистра из-под бензина.
— Хорошо, что дом сам по себе, — одобрила невыносимая Бренда, — а то бы на нас перекинулось.
Поскольку сама владелица недвижимости явно наслаждалась зрелищем, никто не торопился ничего тушить. Обожавшие различные шоу жители деревни вынесли на улицу стулья и глазели на высокое пламя со всеми удобствами.
И ночь протекала вполне приятно, пока Холли Лонгли вдруг не закричал:
— О, только не это! Моя картина! Она же погибнет в огне!
Сумасшедший художник спятил еще больше, чем обычно, потому что на полном серьезе рванул к пылающему дому, Тэса едва успела его перехватить за талию.
Однако страсть Холли была так высока, что ей даже пришлось приложить некоторые усилия, чтобы удержать его.
— Нарисуешь новую, идиот, — прорычал Фрэнк.
— За нет же, — с отчаянием завопил Холли, и по его лицу потекли всамделишные слезы, — мое «Томное утро после долгой пьянки»! Эта картина изменила мою жизнь! Она привела меня к вам!
— Детка, ты не могла бы немного всплакнуть? Ливнем? — огорченно повернулась Дебора к Одри. Поджигательница сразу утратила свою безмятежность и теперь выглядела виноватой.
— Я не могу реветь по указке, — рассердилась девчонка. — Хватит относиться ко мне как к какому-то там прибору!