Франсуаз присела перед лежащим человеком.
– Никто не сделает тебе ничего плохого, – ласково произнесла она. – Мы отвезем тебя туда, где тебе помогут. И все будет хорошо.
Я помог аспониканцу встать. Он не проронил ни слова, и только в его глазах тускло тлел огонек, который как будто собирался вспыхнуть.
Он слабо дернулся, пытаясь освободиться.
– Нам нужно найти двух остальных, – произнесла Франсуаз. – До того, как они убьют еще кого-нибудь.
– Он не скажет, – сказал я.
Франсуаз испытующе взглянула на безумца.
– Ты думаешь? – задумчиво произнесла она. Человек раскрыл рот, и теперь я смог увидеть, почему его зубы показались мне темными. Это была кровь. Он так и не проронил ни слова.
– В нем нет уже почти ничего человеческого, Френки, – сказал я. – Он слишком долго пробыл вдали от людей, лелея свое безумие. Пошли – мы найдем двух других и без его помощи.
Девушка пожала плечами.
– Поведем вместе или мне подогнать сюда машину?
– Они выпили кровь только из одной жертвы, – заметил я. – Не думаю, что он очень опасен.
Я держал безумца сзади, за одну из скованных рук, поэтому не мог видеть его глаза.
– Берегись! – закричала Франсуаз.
Человек рванулся с такой силой, что я не мог его не выпустить.
Меня отбросило назад, и, падая, я увидел, как сумасшедший разводит руки, точно птица, собравшаяся взлететь.
Звенья наручников из прочного сплава расходились и лопались, точно слепленные из пластилина. Одно за другим падали они на асфальт, звеня каплями весеннего дождя.
Франсуаз отпрыгнула назад быстрым плавным движением хищницы.
Я попробовал встать, но понял, что не успеваю, и выдернул из кобуры пистолет.
Я направил на аспониканца дуло в тот момент, когда он обернулся.
Он в третий раз поглядел на меня своими пронизывающими и в то же время отталкивающе пустыми глазами.
Теперь он больше походил на обезьяну, нежели на человека; безумие, которым было поражено его сознание, полностью поглотило в нем все человеческое, распахнув двери стремлению разрушать.
Его спина была согнута, плечи приподняты, а шея наклонена; длинные немытые волосы еще более усиливали сходство с ужасной тварью, созданной чьим-то расстроенным воображением.
Человек помедлил, глядя на меня; его зубы раздвинулись, он зарычал, подобно собаке.
Он не мог решить, которого из двух своих врагов атаковать первым.
– Постарайся успокоиться, приятель, – сказал я. И он выбрал.
Человек молча устремился на меня. Самое страшное было не в том, что он вот-вот мог ударить меня или задушить. Нет, дело в том, что грязный оборванный сумасшедший падал на меня, довольно широко раставив руки перед собой, как человек никогда не нападает.
В такой позиции руками можно сделать только одно – обхватить свою жертву и вцепиться ей в горло.
Я знал, что передо мной сумасшедший, больной, но не преступник, и все же мне не оставалось ничего, кроме как нажать на спусковой крючок.
Три пули крупного калибра вошли в тело человека, остановили его на лету, а затем отбросили на асфальт. Он сотрясся всем телом, точно сама жизнь уходила из него в эти мгновения.
Но я знал, что это не так.
Я вскочил одним прыжком – не так, конечно, красиво, как это делают в кино, но, по крайней мере, устоял на ногах.
Темные глаза аспониканца были открыты, и они оставались живыми.
– Не подходи к нему, – предупредила Франсуаз.
Человек стремительно поднялся на ноги, разбрызгивая по асфальту протухшую кровь. Я понял, что его физическое тело мертво уже много месяцев.
Он обернулся ко мне, разевая пасть, и я увидел, что его клыки успели увеличиться за эти мгновения раза в два.
– Его не взять живым! – крикнула Франсуаз. – Он слишком силен.
Разорванные наручники продолжали звенеть на руках вампира, точно праздничные кастаньеты во время фиесты.
Он ринулся ко мне, быстрый, сильный и ничего не боящийся.
Я снова выстрелил трижды, и тело парня снова отбросило на асфальт.
Его серая рубашка теперь представляла собой сплошное бурое кровавое месиво, в котором кровь смешалась с клочками мяса и лоскутами грубой материи.
В то же самое мгновение, когда тело вампира коснулось асфальта, он стал подниматься вновь.
Франсуаз вынула два своих пистолета и произнесла:
– Улыбнись, придурок.
Голова чудовища оборотилась к девушке и тут же отдернулась далеко назад, когда Франсуаз всадила три пули в пасть и глаза вампира.
Девушка нажимала на спусковой крючок до тех пор, пока голова твари не превратилась в расплющенное, бесформенное месиво.
– Вперед! – крикнула она.
Я вернул пистолет в кобуру, ибо это оружие уже ничего не могло поделать с растекшейся по асфальту тварью.
Я прыгнул на вампира и наступил ему коленом на горло. Потом обхватил обе его руки, прижав их к земле.
Молниеносным движением Франсуаз оказалась на коленях перед телом вампира. В ее правой руке, выхваченный из кармана куртки, тускло сверкал длинный металлический цилиндр.
Суть процесса остается все той же, меняется только технология.
Девушка нажала на верхнюю часть цилиндра, и электрический поршень с мощностью, способной пробить бетонную стену, вогнал деревянный кол в тело твари.
Тело вампира сотряслось, пальцы скрючились, царапая асфальт. Его рот раскрылся в оглушительном протяжном крике, и я увидел, что его лицо уже успело почти полностью восстановиться.
Бурый кровяной фонтан хлынул из сердца вампира, омывая деревянный кол.
Франсуаз поднялась, отряхивая руки, и вернула в карман автоматический молоток.
– Они убили не одного человека, больше, – сказала она.
Я разгладил складку, появившуюся на моем пиджаке вследствие падения.
– Гораздо больше, – согласился я. – Чтобы вампир получил такую силу, он должен выпить, по крайней мере, человек десять. И не забывай, что их было трое.
Девушка пнула ногой тело вампира, желая убедиться, что он уже не пошевелится.
– Странно, что первое тело нашли только сегодня, – пробормотала она. – Пошли, я собираюсь принять ванну, прежде чем мы продолжим.
Я придержал ее за руку.
– У тебя глаза светятся, – произнес я.
– Да?
Глаза Франсуаз, обычно серые и непроницаемые, сейчас на самом деле светились ровным алым светом, пронзая темноту.
– Я ничего не имею против, – пояснил я, – но так мне плохо видно.
– Извини.
Девушка пару раз моргнула, и ее глаза вновь стали серыми.
Франсуаз переложила ногу за ногу, от чего полы ее белого махрового халата распахнулись, скользнув по бедрам.
Девушка украдкой взглянула на меня, проверяя мою реакцию. Франсуаз полагает, что белый цвет халата идеально подходит к ее загорелой бархатистой коже. Это так, но я счел, что не стоит давать ей повода возгордиться, поэтому никак не стал реагировать.
– Результаты будут готовы довольно быстро, – заметила она, бросая взгляд на изящные золотые часики на своем запястье.
Я пододвинул к ней чашку горячего шоколада.
– Вампир две ночи провел в каком-то укромном месте, – сказал я. – И я не думаю, чтобы он постилал на пол простыни. Если мы узнаем, чем была испачкана его одежда, это позволит сузить зону поисков.
Франсуаз взяла чашку и тряхнула волосами, еще влажными после ванны. Затем она поменяла положение ног, следя за тем, чтобы обнажиться почти до пояса.
Девушка давала мне второй шанс.
Я отломил половинку пирожного, и Франсуаз швырнула в меня подушкой.
– Итак, у нас есть два вампира-убийцы в городе с населением в несколько миллионов, – сказала она.
– Это означает, что, с одной стороны, нам будет сложно их найти, а с другой – у них не возникнет сложностей с поиском пищи.
– Судя по состоянию, в котором находился первый экземпляр, они убивают много и часто. Это делает их очень опасными и заставляет атаковать людей снова и снова.