Диана резко схватила его за руку, от чего Черный опешил, и вновь поцеловала. На этот раз успешно. Мужчина начал успокаиваться и приходить в себя.
Он почувствовал тепло её губ, и гнев, как будто, растаял, оставив лишь горечь и недоумение. Рубен отстранился, но не смог удержаться и снова притянул её к себе.
Их поцелуй стал страстным и жёстким, словно они пытались выжить друг друга. Диана отчаянно цеплялась за его волосы, а Рубен сжимал её тело, словно боялся потерять.
Они не могли остановиться, словно в их крови бушевала неистовая страсть. Их движения становились все более жесткими и необузданными, Ногайская и Черный забывали о всем, кроме друг друга.
Их тела слились в одно, и они стали двигаться в унисон, словно танцуя под музыку своих страстей. Стоны и страстные взгляды наполняли комнату, а движения становились все более бурными.
Но они не могли остановиться, хотели больше, хотели погрузиться в эту безумную страсть до самого конца. И они продолжали, пока не достигли оргазма, оставив за собой лишь запах секса и ощущение полного удовлетворения.
Глава 9. Тайна
Ногайская лежала на груди фреонца, нежно водя пальцем по его голому торсу. Они опять отдались друг другу, хоть сейчас был все еще день.
— Ты прекрасно выглядишь, — произнес Рубен, поглаживая ее длинные волосы. — Знаешь, я такого не чувствовал ни к одной женщине с моей планеты. Даже сказал бы, вряд ли что-то испытывал вообще, кроме желания использовать их.
Эти слова заставили девушку улыбнуться, но в то же время внутри неё зародилась ревность.
— Но я должен тебя предупредить о кое-чем очень важном. А дальше решим, как нам быть.
— Не пугай меня, пожалуйста.
— Диана, ты уже знаешь, что я с другой планеты и что я военный, причём достаточно высокого звания. Нео-капрал... Так вот, у нас есть один закон, касающийся как раз наших с тобой взаимоотношений.
— Какой? Ты меня пугаешь, Рубен...
— Согласну этому закону: всем военным фреонской армии запрещено вступать в физическую связь с инопланетными женщинами и мужчинами... Наказание за это... казнь... Военного и его партнера.
— Что за дурацкий закон?! Кто вообще его придумал?! А как же чувства! А если люди по-настоящему любят друг друга?
— Я... Я его придумал.
Диана отпрянула от Рубена, словно ее коснулся раскаленный металл. Глаза наполнились слезами, но голос оставался твердым:
— Ты? Ты сам создал закон, который нас погубит? Зачем?
— Я был другим, Диана. Холодным, расчетливым. Война изменила меня. Я видел, как страсть ослепляет, делает солдат уязвимыми. Я думал, так будет лучше для всех. Но потом встретил тебя…
Черный протянул руку, чтобы коснуться ее лица, но девушка отвернулась.
— И что теперь?
— И что теперь? Теперь ты стоишь передо мной, обвиняешь. Как будто я нарочно хотел тебе навредить. Думаешь, мне легко видеть, как моя любовь страдает из-за моих же решений? Да я готов проклясть тот день, когда этот закон пришел мне в голову!
Рубен сжал кулаки так, что побелели костяшки. Голос сорвался на хрип.
— Не понимаю, чего ты ждала? Меда и розовых лепестков после всего? Я - солдат, Диана! Я решаю проблемы, а не размазываю сопли по щекам. Я готов все исправить, если ты позволишь. Но не жди от меня нежности, которой никогда не было.
Он шагнул ближе, его взгляд прожигал ее насквозь.
— Любишь меня или нет? Да или нет? У меня нет времени на твои женские игры. Решай сейчас, или уходи. Я не буду ждать вечно.
Девушка молчала, опустив голову. Ее плечи дрожали, но было неясно, от слез или от ярости. Фреонец видел, как она кусает губу, пытаясь сдержать рвущиеся наружу слова. Он знал, что загнал ее в угол, но не видел другого выхода. Ему нужна была ясность, определенность. Больше всего на свете мужчина боялся потерять ее навсегда.
— Не можешь ответить? — прорычал Черный, чувствуя, как надежда медленно угасает. — Тогда я сделаю выбор за тебя.
— Если ты не можешь дать мне чёткий ответ, значит, ты колеблешься, — прорычал Рубен, его голос дрожал от напряжения. — А колебания для меня равносильны отказу.
Он резко развернулся и указал на дверь.
— Уходи, Диана. Сейчас же.
Диана вздрогнула, словно от удара. Её глаза наполнились слезами, но она не проронила ни слова. Резким движением она развернулась и направилась к выходу.
Дверь захлопнулась с громким стуком, эхом отразившимся по стенам корабля. Черный остался один, чувствуя, как внутри него бушует буря эмоций. Он знал, что поступил жестоко, но считал, что это единственный способ защитить их от возможной боли.
Тем временем Ногайская, с трудом сдерживая слёзы, шла по улице, не замечая ничего вокруг. Она не могла поверить, что всё закончилось вот так — резко и безнадёжно. В её голове кружились мысли о том, что могла сделать по-другому, как могла убедить Рубена в серьёзности своих чувств.