– Фреон?
– По вашему приказанию прибыл. – Я неспешно поднялся со стула и кивнул. Что ж, Седой пожаловал, пора и посылку отдавать.
– Перестань. Не в армии. – Седой неодобрительно поморщился. Ага, не в армии… но выправка у «долговского» начальства точно военная, и подошёл характерным таким шагом, комбез подогнан так, что на форму смахивает. А если учесть, что, помимо нашивок группировки, «долговцы» ещё и натуральные погоны ввели, чёрные такие, с красной полоской и красными же звёздами, и даже звания воинские, то уж конечно, «не в армии». Тут дисциплина даже похлеще будет – это я понял ещё и по тому, как Седой глянул на Карбида, так и не успевшего спрятать уже почти пустую бутылку под стол. На этот раз, похоже, десятью днями «исправительных работ» парень уже не отделается.
– Вечером ко мне. – Седой как-то бесцветно, спокойно сказал это Карбиду, даже не глядя на него, но вторично проштрафившийся «долговец» заметно побледнел и сник. Даже по глазам было заметно, как в считаные секунды выветрился из него хмель.
Сурово у них тут. Странная группировка, слов нет. Вроде и сталкеры, вольные, никто силком не держит, не хочешь – иди на все четыре. А вот поди ж ты, меньше «Долг» не становится, скорее, наоборот. И не поверю я, что прямо все, кто в «долганы» записывается, делает это по идейным соображениям. Не понимал я этого раньше и сейчас не понимаю – неужели ать-два под ружьё, дисциплина эта жёсткая, побудки, казармы, подчинение лучше, чем самому, своим умом жить? Впрочем, не моё это дело. Пусть живут, как им нравится, мне, по большому счёту, плоско и параллельно на чужие порядки.
– Как добрался, сталкер? – поинтересовался Седой, немного, но всё же заметно выделив интонацией слово «сталкер».
Добрался как… а как обычно наш брат по Зоне добирается? Через Гнилую Балку, чуть не нарвавшись на большую стаю слепых, по бывшему Кордону большого крюка, обходя странную полосу неподвижного тумана, и это в такой-то ветер, что капюшон на спину сбрасывало. А через «железку» вообще зигзагом, прощупывая каждый метр болтами, а где-то под просевшим перроном полустанка в кромешной темноте каркал и завывал зомби, и несло из-под плит горькой, удушливой вонью. Что на когда-то чистой тропинке вокруг меня начал нехорошо потрескивать и шипеть воздух, и пришлось больше часа изображать памятник, боясь даже пошевелиться, ожидая, пока стечёт на землю атмосферный заряд. Что ночевал, свернувшись буквой «зю», в зарытом колодезном кольце, спал урывками, всматриваясь в полной черноте на кусок тёмно-серого неба над головой. Но в аномалию не наступил, под «глушняк» не попал, ни разу не съели. Значит, хорошо добрался.
– Нормуль.
– Разговорчив, как всегда. – На лице Седого появился намёк на улыбку, он кивнул и жестом пригласил за собой.
Ну что ж, скоро избавлюсь я от этих тяжёлых ящиков, глаза б мои на них не смотрели. «Не бросать, не ронять, не пинать и вообще – беречь по-всякому, – напутствовал Бивень, так и норовя к сорока кило в рюкзаке ещё подкинуть пару «маленьких пакетиков», – смотри, очень ценная штука».
Наказать, что ли, как-нибудь торгаша? А не трепись попусту, не вводи в соблазн… но знает, зараза, кому груз дать, чтоб и доставил наверняка, и ничего из посылки для себя не позаимствовал. Но видит Зона, накажу я Бивня. Напрашивается… «ценная штука». Хм. А чтоб комбез в долг выдать – шиш. Натуральный барыга, мироед. Эх… при Барине оно лучше было.
Надеюсь, раскошелится Седой за эту «ценную штуку» как следует.
Мы ещё не подошли к «администрации» «Долга», как с неба послышался узнаваемый и лично мне крайне неприятный звук вертолётных винтов. Уж не один год прошёл, как перестали вояки в сталкеров стрелять, а всё равно уже на уровне инстинктов хочется нырнуть в какой-нибудь колодец, спрятаться, затаиться, а то и высадить в винтокрылое чудовище пару магазинов. И, по ходу, не у одного меня такая реакция на вертолёты – и у Сиониста и Гопстопа то же самое, да, в общем, у всех, кто застал те дурные времена.