— Невероятно… Невероятно вы жестоки, господин Судья! Как может такое твориться в вашем холодном сердце?! Отнять самое ценное, что есть у существа, — жизнь, и всё из-за любви, из-за чувства, которое наполняло наши сердца?! Да неужели в вашей душе никогда не расцветал этот дивный цветок, неужели вы не знаете, как горит сердце, охваченное пламенем любви?! Неужели вы никогда не любили?! — голос венерианки дрожал от неподдельного ужаса и боли, а в глазах плескалось отчаяние, словно темные облака на горизонте перед надвигающейся бурей.
— Это слишком ничтожное чувство, чтобы запятнать им такую сущность, как я. Я — сама власть, само правосудие! А ты, презренная женщина, дышишь лишь потому, что носишь мундир чужой планеты. Будь ты простой смертной, уже гнила бы рядом с этим уродом, — бесстрастно изрек Судья, словно механический голос из бездны. В его голосе не дрогнула ни единая нота сочувствия, ни тени сострадания, лишь ледяное безразличие, словно он говорил о сломанной игрушке, а не о живой душе, полнокровной и чувствительной.
— Я обязательно подам жалобу в Межгалактическую ассоциацию защиты прав инопланетных существ! Вам это так с рук не сойдёт! — выкрикнула она, наполняя пространство своим гневом и решимостью.
Этот выкрик, пропитанный межзвездной обидой и угрозой, эхом разнесся по стерильным коридорам космической станции, как шум мощной волны, обрушивающейся на берег. Клятва, произнесённая голосом, модулированным от ярости, намекала на долгую и, возможно, весьма неприятную тяжбу. Межгалактическая ассоциация, известная своей непоколебимой приверженностью справедливости и защите самых разнообразных форм жизни во Вселенной, была последней инстанцией для тех, кто пострадал от межвидовой дискриминации или злоупотреблений властью.
Её репутация – сочетание бюрократической волокиты и неумолимой настойчивости, не позволяло даже самым могущественным межзвездным корпорациям и правительствам расслабляться и чувствовать себя в безопасности. Жалоба, поданная в эту организацию, могла повлечь за собой обширные расследования, шокирующие штрафы, репутационные потери и даже санкции, парализующие деятельность целых секторов и систем.
Поэтому, слова рассерженной инопланетянки, скорее всего, вызвали холодный пот на лбу у тех, кто стал объектом его гнева. Они были не просто угрозой, а предупреждением о надвигающейся буре, вызванной нарушением космического кодекса и, возможно, даже потрясением основ фундаментальных прав существа, чья культура и происхождение могли быть совершенно чужды, но чьи права, тем не менее, заслуживали защиты, не меньшие, чем права любого другого существа во Вселенной.
Глава 21. Огни в темноте
Верховный Судья лишь презрительно усмехнулся в ответ на ее слова, как будто его это совершенно не касалось. Его взгляд, холодный и надменный, скользнул по лицу венерианки, словно по поверхности замерзшего, зимнего озера, покрытого легкой пеленой льда. Он прекрасно знал, что Ассоциация может доставить ему множество хлопот, но в то же время был уверен в своей безграничной власти и прочных связях, которые обеспечивали ему уверенность. Межгалактическая политика – это сложная и опасная игра, и он не впервые сталкивался с подобными угрозами, ведь опыт научил его быть настороженным.
— Подавайте, сколько угодно, — бросил он, небрежно махнув рукой, словно отгоняя надоедливую муху. — Мои ресурсы гораздо шире, чем вы можете себе представить, и это неоспоримый факт. Ваша жалоба утонет в бюрократической трясине, а имя Лукара Инея забудется, как дурной сон, о котором никто не хочет помнить.
Судья повернулся к охранникам с явным презрением. — Уведите ее. И проследите, чтобы она не покинула станцию до прибытия венерианского шаттла. Это крайне важно.
Охранники, словно бездушные механизмы, хитро запрограммированные для выполнения приказов, схватили Ним Гар под руки и потащили к выходу из зала суда. Она сопротивлялась, кричала, пыталась изо всех сил вырваться из их железной хватки, но их жесткая и непреклонная хватка была просто железной. Ее отчаяние и гнев разбивались о непробиваемую стену равнодушия, окружающей Верховного Судью. Ее голос затихал вдали, смешиваясь со звуками работающей станции, словно капля воды, упавшая в бурный океан.
Ним Гар чувствовала, как ее волокут по коридору, наполненному равнодушными взглядами и мрачными тенями. Каждый шаг отзывался болью не только в измученном теле, но и в глубоко униженной душе. Надежда, которая теплилась в ней все это время, угасала с каждой секундой, проведенной в этом прогнившем и бездушном месте. Она прекрасно понимала, что ее борьба против системы может закончиться здесь, на этой холодной, безликой станции.