— Мне достаточно просто назвать ваше имя, чтобы тот грузный боров не выпустил ни одной стрелы и поединок формально состоялся. Вы же этого не хотите?
Ветер стремительно усиливался, перерастая в ураган. Ближайшие палатки хлопали кожаными пологами, словно огромные птицы, готовые в любое мгновенье сорваться в полёт.
Талиан прикрыл глаза, выдыхая, и ещё раз обдумал происходящее. Воспоминания пронеслись в сознании красочными штрихами: грязные сандалии, кислый запах вина, пустой, замутневший взгляд, потеря веры, бессилие — причин можно назвать много, но главная крылась в нём самом.
Это был бунт.
Наклонив голову набок, Талиан открыл глаза и горько усмехнулся. Он так устал — смертельно устал — быть слабым и терпеть диктат взрослых. Жить с мыслью, что от него ничего не зависит. Что как бы ни бежал, как бы ни старался вести себя правильно, результат будет один и тот же: всё, что ему дорого, уничтожат, чтобы «потери сделали его сильнее».
Да! Да! Именно эти слова говорил ему тан Тувалор, когда раз за разом разбивал мечты.
— Вы можете рассказать всем, кто я есть на самом деле. Пожалуйста! Казнить вас за это не буду, но… Разве не хотите узнать, какую правду я вышел отстаивать в поединке чести?
Гырган промолчал, и Талиан принял это за знак, что можно продолжать.
— Враг пришёл на мою землю. Разорять мой дом. Убивать, насиловать и уводить в рабство мой народ. И что солдаты? Увидели вражеское войско и испугались. Трусы! Но я! Я! — Он ударил себя в грудь. — Я не трус! Лучше погибну, но никому не дам в этом усомниться… Так меня воспитали. С верой, что морнийская армия — лучшая в мире, что морнийские солдаты — храбрейшие воины, и без этой веры… — Талиан вздохнул и посмотрел Гыргану в глаза. — Если завтра мне придётся глядеть, как морнийская армия позорно спасается бегством, лучше умру сегодня. Поэтому не останавливайте. Или… у меня нет права даже на достойную смерть?..
К ним подбежал зенифский командир, весь красный и запыхавшийся.
— Ваш-ш… щ-щит, нова-бра-бранец.
— Благодарю.
Талиан принял из его рук щит и молча подвинул Гыргана, занимая позицию. «Суйра, сохрани и не дай погибнуть», — шепнул тот, касаясь пальцем переносицы, и увёл за собой зенифца. Этот меченый начинал ему нравиться!
— Эй! Малец! Готов?
— Готов.
Дыхательные упражнения помогли сконцентрироваться на задаче, поэтому когда в воздух взметнулся белый платок, Талиан почти успокоился, когда же тот коснулся земли — упал вперёд, перекатился и замер в нижней стойке.
И вовремя!
Противник успел хорошо прицелиться и стрела пролетела там, где он стоял мгновение назад.
Земля расползлась и зачавкала под ногами, так резко Талиан рванул вперёд. Он всё решил поставить на скорость, и ледяной ветер обжёг болью уши. Два глухих удара с отдачей — две стрелы, которые он «поймал» щитом. Следующая за ними пришлась туда же, и ещё одна…
На мгновенье Талиан опустил щит, чтобы оценить обстановку и, обомлев, споткнулся и кубарем полетел вперёд. Очередная стрела просвистела мимо, зацепив кудри и выдрав из головы клок волос.
Вот же козёл! Этот вонючий пьяница! Смекалистый оказался, зараза!
Не стал дожидаться, когда Талиан доберётся до него и прирежет — и после первой выпущенной стрелы бросился наутёк, выхватывая стрелы из колчана набегу и разворачиваясь только для выстрела.
Перекатившись вбок, Талиан вскочил и погнался за ним, обходя по дуге — теперь противнику для попадания придётся стрелять на опережение, — но с удивительной точностью ещё три стрелы вонзились в щит.
Лучник будто бы дразнил его, нарочно целясь в защищённую часть тела.
Ещё одно точное попадание — и наконец пришло понимание, зачем он это делает: под весом бронебойных стрел щит потяжелел настолько, что стал оттягивать руки и замедлять.
Вот, значит, как? Проверка на трусость?
Особо не надеясь на результат, Талиан метнул щит в сторону противника. До цели тот не долетел, но взрезал верхний слой земли и в воздух фонтаном взметнулись комья вперемешку с травой, заслоняя обзор.
Талиан резко сменил направление и поднажал. Со всеми этими падениями, кувырками и переворотами дыхание сбилось и слюна во рту стала неприятно вязкой. Он слышал, как сердце громыхает у висков и в горле, но не обращал внимания. Старался не обращать.
В минуты опасности все чувства либо притуплялись, либо пропадали — и только слух становился невероятно острым. Настолько острым, что Талиан смог расслышать сквозь завывания ветра, как противник впереди остановился, как зазвенели наконечники стрел, царапая колчан, как скрипнул остов лука, как натянулась тетива и первая стрела сорвалась с кончиков пальцев.