Фариан, рассматривавший его новый шрам с неменьшим любопытством, кивнул и выдал заученную фразу:
— Рада услужить господину возлюбленному моему, — но с места, зараза, так и не сдвинулся.
Пошарив вокруг, Талиан бросил в него платком.
— Иди уже. И это… ту дрянь, которая с апельсиновыми корками… завари её и принеси сразу. Сейчас даже я от неё не откажусь.
Стрельнув в него смеющимся взглядом, Фариан завернулся в платок и легко соскользнул с кровати. И всё бы ничего, но Талиан заметил, как вслед за ним Демион приподнялся и повернул голову, пожирая глазами размеренно поднимающиеся и опускающиеся под тканью хитона бёдра.
— У неё очень грациозная походка, — заметил он как будто вскользь. — Спина всегда прямая. Голова приподнята вверх: горделиво, но не дерзко. Шаг не семенящий и не размашистый, а такой… лёгкий, что ли. Будто она не идёт, а танцует, касаясь земли одними пальцами.
От его слов Демиона бросило в краску. Щёки, шею и уши — всё покрыл багровый румянец.
Талиан отвернулся и закусил костяшки пальцев на правой руке, чтобы не заржать в голос. И так вдруг захотелось во всём признаться! Просто чтобы посмотреть, как вытянется у Демиона лицо, когда тот узнает, что загляделся на другого парня.
— Зато грудь плоская!
— Хм… Так ты и грудь рассмотрел?
Повисла неловкая пауза, после которой они оба рассмеялись. Талиан перевернулся на кровати и устроился так, чтобы их головы касались друг друга — в Уйгарде, бывало, они часами лежали и болтали, когда палящее послеполуденное солнце разгоняло всех по домам, а до обеда было ещё далеко. Но только в те дни, когда Демион умудрялся не поцапаться с Зюджесом.
— Эх… Везёт тебе! Единственная женщина в армии — твоя.
— Ты мне это говоришь? Серьёзно?! — возмутился Талиан и пнул его в бок. — Самая красивая девушка в империи — мне сестра! А тебе, между прочим, невеста!
— Ну… это да-а, — протянул Демион довольно. — Буду считать, мы квиты.
Они замолчали, но впервые с того дня, когда оба покинули Уйгард, это молчание было уютным.
— Ты меня сегодня спас. Спасибо.
— Забудь. — Демион предсказуемо фыркнул. — Ты когда на лучника прыгнул, я аж дышать перестал. Думал, он тебя последней стрелой прикончит — она уже лежала на тетиве. А теперь не понимаю, как ты с такой раной вообще идти смог! И не вырубился, ведь, от боли! Даже когда вы по земле покатились...
— Как, как… Он мне в голову целился!
— Ну… это аргумент, да.
И снова молчание.
У Талиана столько всего накопилось в душе, а он лежал, глядя на кожаный полог палатки, и вслушивался в чужое дыхание рядом. Кто бы раньше ему сказал, что из всех людей на свете в самую трудную минуту окажется рядом именно Демион?
— Я… Знаешь… Я только сейчас понял, как на самом деле тяжело принять помощь от других. Живёшь так и думаешь, что сильный. Что уж кто выдержит, так это ты. А потом… случается поединок… и вот ты лежишь, и уже совсем не сильный… И так хочется… прямо руки чешутся… — обличать мысли в слова не хотелось, но Талиан чувствовал, что должен это сделать, — кого-нибудь убить или покалечить. Лишь бы избавиться от пакостного ощущения собственной беспомощности.
— Угу… Особенно если находится какой-нибудь непроходимый идиот, который лезет к тебе со своей помощью и лезет, всё лезет и лезет. И ещё смотрит таким взглядом, будто жаждет обнять весь мир, и тебя — в первую очередь.
Демион со вздохом сел на кровати и сухо бросил:
— Знаешь… Только не надо сейчас притворяться, что меня понимаешь! Не надо… Я… — Тот будто задохнулся от боли, а когда смог продолжить, голос звучал низко и сипло: — Вообще-то, я хотел сказать спасибо, а не ссориться. Если бы не ты, я никогда не нашёл бы в себе силы, чтобы жить.
Слова прогремели, как камнепад в горах — внезапно и зло, не оставляя от внешней незыблемости и следа.
— Что ты такое говоришь?!
— Правду.
Демион сцепил перед собой руки и насупился, с трудом подбирая слова:
— После падения с лошади от меня ничего не осталось, — произнёс тот отстранённо, будто не о себе. — Ни души, ни тела. Даже ходить не мог, всему должен был учиться заново. И так хотелось на всё это дело плюнуть. Признать себе, что жизнь кончена и оборвать её в тот же час. Но ты… — Демион скосил на него прищуренный взгляд, — так бесил меня тем, что был рядом! Просто невероятно! Я орал на тебя, лез с кулаками, срывал обиду и злость. Вёл себя, в общем, как последний козёл. А ты… так ни разу и не спросил, нужен ли ты мне? Просто всегда выручал, в любой беде. И был такой добренький, такой терпеливый, такой всепрощающий. Тьфу! Даже сейчас бесит!