Демион в последний раз ударил кулаком по груди и протянул ему треугольник на ладони, его серебряная кромка едва светилась малиновым.
— Именем Величайших, венценосного Адризеля и жён его Суйры и Рагелии, принимаешь ли ты мою клятву?
— Ты ведь понимаешь, что если соглашусь… — Талиан шумно втянул носом воздух, — регентом тебе уже не стать?
— А я, знаешь ли, в регенты и не мечу. Два года разницы — это и правда пустяк. Для меня ты уже давно взрослый.
— Но… тут же ещё…
Талиан замолк, не зная, какие подобрать слова, чтобы не прозвучало обидно, но… он же знал, что Демион большую часть уроков по праву провёл, расковыривая ногтями дубовую столешницу и зевая. И вряд ли запомнил, что клятва Светлого и Тёмного тана — всегда особенная.
Поклясться для них значит признать над собой власть императора, и его возраст тогда уже не будет иметь значения. Никакого. (2)
— У тебя такая мука сейчас на лице написана. В чём дело?
Вопрос застал Талиана врасплох. Он моргнул, выныривая из мыслей, и обвёл комнату ищущим взглядом.
— Я приму твою клятву, но с одним условием.
Демион моментально ощерился.
— Условием?!
— Да.
Его грязные вещи валялись на полу возле бадьи с водой. Там же, прислонённый к её верхнему краю, лежал меч. Талиан слез с кровати и, простившись взглядом, сомкнул пальцы на рукояти в последний раз.
— «Кровопийца» должен быть твоим. Это моё условие.
Сердце от волнения забилось чаще, зло уколов болью, но Талиан постарался ничем себя не выдать. Расставаться с клинком не хотелось. Он слишком с ним сроднился, привык называть своим, только… это же было неправильно?..
Меч Феллора должен принадлежать его единственному сыну, а не ему.
— Я согласен.
— Тогда и я тоже.
Едва слова сорвались с губ, как в воздух взметнулся сноп малиновых искр — это нити вырвались из их треугольников и переплелись вместе.
Охнув, Демион уставился на светопреставление округлившимися глазами, а Талиан замер, немного побаиваясь увидеть то, что они ему сейчас напишут: с Зюджесом возникло слово «друг», с капитаном Меджасом — «слуга», с Маджайрой — «сестра», а с Демионом могло появиться всё что угодно, — но что бы ни появилось, обнажились бы его истинные чувства.
В полутьме палатки нити сияли ярче солнца. Они медленно и как будто лениво очертили на груди Демиона круг, а после вывели внутри слово «бездна» и исчезли.
Талиан моргнул, ничего не поняв.
Не брат? Не придурок? Даже не заноза?
Почему именно бездна?..
Демион сидел на полу, ошарашенный не меньше, чем он сам: от лица словно вся кровь отлила, а синева глаз утонула в черноте зрачков.
— Твой меч, — произнёс Талиан, просто чтобы разрушить сковавшую их неловкую тишину, и протянул рукоятью вперёд, усаживаясь рядом.
— Ага.
Тот принял клинок, рассеянно пихнув его себе подмышку, и у Талиана в груди защемило от такого небрежного отношения к оружию.
— Эмн… слушай… — начал было Демион и замолк.
— Что?
— Да нет, показалось просто…
Демион хлопнул себя по щекам и встряхнулся. Вышло дёргано и немного нервно, и волосы на затылке по-воробьиному встопорщились, но хотя бы с лица ушла нездоровая бледность.
— Держи свой меч обратно. Да бери ты, тебе говорю! — Демион пихнул его в бок и, через силу улыбнувшись, протянул клинок. — Мне он не нужен.
— Но погоди! Ты же согласился!
— Согласился. Меч мой. Я отдаю его тебе на хранение. Вернёшь мне, когда я хм… смогу победить тебя в восьми поединках из одиннадцати.
«Такого не будет никогда», — мысль вспыхнула и потухла, а в груди словно разорвался снаряд с зажигательной смесью. Стало вдруг нестерпимо тепло.
— Но п-почему?
— Ты ещё спрашиваешь! — фыркнул Демион. — Смотришь, как побитая собака, и вид такой же, потерянный и жалкий. Для тебя этот меч — целая жизнь, и память о погибшем учителе. А для меня — кусок бесполезного железа. Так что бери.
Талиан забрал меч и, не удержавшись, любовно провёл ладонью по ножнам. Никакое не бесполезное железо! Да, сражаться в строю с таким клинком не придётся, но если один на один — лучшего оружия не найти.