— Дождевое питание, — произнёс молчавший до этого сений Потитур. — С пятьдесят седьмого по шестьдесят первый год была засуха. Река могла сильно измельчать. Если картограф приезжал летом, то увидел лишь пересохшее русло. И обратите внимание, — мужчина придвинул к нему ещё две карты, от двадцать третьего и сорок пятого года, — расположение рукавов и основного русла нигде не совпадает. Возможно, река каждый год в сезон дождей прокладывает себе новый путь к морю.
— Но если бы… вдруг… совершенно внезапно ударили холода, и река замёрзла, — осторожно высказал свои мысли Демион, глядя строго перед собой, в разложенные на столе карты. — Это стало бы настоящим подарком богов. Не так ли?
Талиан обвёл глазами собравшихся — и только в ответном взгляде сения Севура встретил понимание сказанного.
— Если всё, что мы можем, это молить Величайших о холодной погоде, наше положение и вправду безнадёжно…
После фразы сения Келсина повисло тягостное молчание, которое никто из присутствующих не спешил нарушить. Каждый словно задумался о своём. Ну а Талиану стала ясна причина внезапного приглашения на военный совет.
Тан Тувалор, видимо, ждал, что он сможет заморозить реку.
Рагелия милостивая, целую реку? Но как?!
Полы палатки разошлись в стороны — и внутрь, пошевелив края карт, ворвался промозглый ветер.
— Его светлость регент.
Старик сегодня выглядел на редкость хмуро. Шёл, тяжело опираясь на трость и почти не глядя по сторонам, непривычно горбился и теребил пальцами редкую бороду. За ним двое воинов несли на руках обмякшего мужчину в запыленной жёлто-зелёной тунике с вышитым чёрными нитками на груди гербом Кюльхейма — крепостными воротами со рвом и квадратными башнями.
Последним едва заметной тенью в палатку просочился лощёный аристократ в коричневой зенифской тунике. Вероятно, замещающий сегодня сения Брыгня.
— Что ж, раз все в сборе, — произнёс тан Тувалор и сел на единственный стул, стоявший во главе стола, — послушаем, что скажет нам тан Майрахес. Плесните на него водой.
Один из воинов тут же унёсся выполнять его распоряжение и, вернувшись, вылил на тана Майрахеса целое ведро. Мужчина закашлялся, согнулся и, опершись обеими руками о деревянный настил, обвёл присутствующих мутным взглядом.
Тан Тувалор дал знак, и сений Севур приступил к допросу.
— Итак, 22-й властитель Кюльхейма, тан Майрахес, сын Иналона, из рода Исэнгунов, признаёте ли вы себя предателем Родины, сдавшим вверенную вам в управление провинцию врагу?
— Нет, — прохрипел мужчина, поднимаясь на ноги. — Не признаю!
Только взглянув ему в лицо, Талиан понял, насколько он молод. Лет восемнадцати-девятнадцати навскидку, вряд ли старше. Мокрые взъерошенные волосы тонкими сосульками падали ему на лоб и лезли в глаза, горевшие сейчас непримиримостью и злобой. Кого-то это напоминало…
Жаль, Талиан никак не мог сообразить кого.
— Мы готовы выслушать вас.
— Всё, что я делал, я делал по приказу тана Анлетти, — произнёс он глухо, словно извиняясь, но подбородок при этом поднял так высоко, будто тонул и боялся захлебнуться в воде.
— Но правитель Кюльхейма не он, а вы, — переглянувшись с таном Тувалором, холодно заметил сений Севур. — И отвечать за отданные приказы не ему, а вам. Вы это понимаете?
— Я ничего не мог ему возразить! Ничего… — выкрикнув это, тан Майрахес сжал кулаки и опустил голову, отчего у него по щекам потекли слёзы. — Я повторял всё, что он говорил мне, слово в слово. Подписывал необходимые бумаги. Рассылал вестников. Один раз простоял пять часов под дверью, потому что он сказал: «Никуда не уходи» — и забыл обо мне. Я не знаю, почему делал это… Я не понимаю… Но я бы никогда! Ни за что! Не сдал! Кюльхейм! Врагу!
Сений Севур замялся и заговорил снова лишь после того, как получил от тана Тувалора знак продолжать.
— Хорошо. Допустим, всё так и было, как вы рассказываете. Где сейчас гердеинцы?
— Когда я выезжал из Фроанхеля, — голос тана Майрахеса предательски дрогнул, — их армия находилась в двух днях пути до города…
В палатке поднялся шум. Ни один из сениев не смог сдержать своего гнева и негодования, и в сторону тана Майрахеса хлынул поток ругательств. Даже Демион проклял его сквозь зубы, заклеймив лгуном и трусом.
Они не один раз просчитывали сложившуюся ситуацию, но даже при худшем раскладе гердеинская армия должна была находиться сейчас где-то в середине пути между Мэйхелем и Фроанхелем. И если гердеинцы продвинулись так далеко, то это могло означать лишь одно.