Обернувшись, Талиан увидел, как тан Майрахес жадно целует прильнувшую к нему девушку, как тесно прижимает её к себе, и передумал спорить.
— Внимательно следи за тем, что творится справа, не щурься, и всё у тебя получится. Что бы ты о себе ни думал, боец ты неплохой. — Талиан обнял Демиона и подставил кулак для мальчишеского прощания. — Я в тебя верю.
Демион стукнул по нему кулаком сверху и присвистнул.
— Ух ты! После такого и сдохнуть не жалко! Кто бы мог подумать? Меня хвалит сам император!
— Сплюнь, дурень! И прекрати нести глупости…
Снова нахмурившись, Талиан отошёл в сторону и попытался слиться с толпой, которая окружила плац. Но куда бы он ни вставал, воины почтительно отступали от него на шаг в сторону и кланялись, бормоча: «Да здравствует император!»
Промозглый ветер принёс дым костра и запах сосновой смолы, одурманил ароматом трав и невозможной, упоительной свежестью, какая бывает только после дождя. Талиан поднял глаза на убийственно ясное небо, сощурился от яркого, слепящего солнца, а следом невидяще уставился в центр площадки, на вспухшую после дождя коричнево-красную землю.
Лучше уж смотреть на неё, чем на поединок. Хотя, о чём это он? Скорее — на прикрывающееся древним законом убийство.
— Начинайте поединок, — скупо бросил тан Тувалор, и воздух разорвался от криков.
Воины заорали сразу и вразнобой, в тысячу зычных мужских глоток. Среди поднявшегося шума едва можно было разобрать отдельные слова и выкрикиваемые имена, не то что звуки шагов и пение стали. Но не прошло и минуты, как все голоса стихли.
На залитый утренним солнцем плац упала какая-то неправильная, тревожная тишина. Талиан нехотя поднял взгляд и потрясённо замер, чувствуя, как из-под ног со свистом улетает земля.
Демион проигрывал. Он лихорадочно метался по плацу: вертел восьмёрки, делал обманные выпады и подсечки, уходил кубарем от атак — и проигрывал всё равно.
Его руки постоянно были в движении, как у ветряной мельницы лопасти. Удары шли один за другим. Длинный прямой меч рвал воздух обиженным свистом, кинжал в левой руке ревел от злости, но оба были бессильны девушку даже поцарапать.
Пока инициатива оставалась на стороне Демиона, но ещё немного — и ему перестанет хватать дыхания. Он начнёт уставать, запнётся, собьётся с ритма, потеряет скорость и погибнет.
Талиан видел этот исход, как солнце в ясный день. Но что было хуже в тысячу раз, девушка видела его тоже.
Тоненькая и с виду невероятно хрупкая — дунь, и рассыплется, — она едва доставала макушкой Демиону до груди. В ней силы было чуть-чуть, не сравнить со взрослым мужчиной, но она и не пыталась сражаться «на равных».
Меньший вес делал её лёгкой, подвижной и невероятно быстрой. Сжимая обеими руками гердеинскую саблю, она умело держала дистанцию, чуть что, моментально переходя в контратаку. Стальное остриё так и норовило вгрызться в беззащитный бок, догнать при развороте и ужалить.
Талиан сам предпочитал саблю другим видам оружия: за её лёгкость, прямой меч был тяжелее раза в два, за ощутимую прибавку в скорости и особую технику, не позволявшую ставить блок, принимая удар на нижнюю часть клинка — только ускользать.
Но сейчас, видя, как этими преимуществами умело пользуется соперница, и все достоинства Демиона — сила, вес, устойчивость, зона контроля — оборачиваются недостатками, Талиан стоял и беззвучно молился, чтобы тот любой ценой навязал ей ближний бой, чтобы немедленно, прямо сейчас, сократил дистанцию.
Иначе…
Шансов победить просто не было.
Девушка дышала глубоко и часто, выдерживая ритм с точностью барабанщика с нижних гребных палуб, и уставала заметно медленнее Демиона, хотя с течением боя в её движениях тоже появилась сдержанность: колющие удары остриём клинка не растеряли точности, но стали экономнее и проще, будто вполсилы.
А вот Демион постепенно выдыхался.
Небесно-синяя сергасская туника на нём почернела от пота, его треугольный след отчётливо проступил на спине и груди. Волосы вздыбились ёжиком и колюче блестели на солнце. Красные шея и лицо ещё немного — и сравнялись бы цветом с помидором.
— Вали её! — выкрикнул Талиан, не сумев сдержаться.
Его крик подхватили остальные, и на несколько томительных ударов сердца уши заложило от поднявшегося гомона. Поддержка придала Демиону сил, и он ринулся в атаку, восполняя недостаток выносливости отчаяньем.
До боли знакомое состояние.
Только… оно не помогало победить. Наоборот, приближало конец.