Жар сменился леденящим душу холодом. Талиан оцепенел и забыл, как дышать. Надеялся лишь, что и в этот раз щит выдержит, и пропустил момент, когда Демион перекинул клинок в правую руку. Ошибка? Да нет же! Он всё продумал, и в следующий момент они стояли с девушкой, запыхавшиеся и раскрасневшиеся, упирая кончики мечей друг другу в шею.
— Ничья, — произнёс тан Тувалор, и следом за ним с такими же властными интонациями прозвучал незнакомый голос:
— Какая великолепная демонстрация силы и способностей. Не могу не признаться, я заинтригован. Тан Тувалор, это вы его обучили?
Обернувшись на голос, Талиан увидел мужскую фигуру, объятую огнём. Пламя всех оттенков синего цвета — от полночно-чёрного до светло-голубого — поднималось факелом от головы и плеч, лизало руки и осыпалось клочьями на землю. Взгляд лишённых белков, нечеловеческих глаз был намертво прикован к нему.
К нему — не к поединщикам.
Сглотнув, Талиан отступил на шаг, и тело от пятки до живота прострелило болью. Из груди словно выбило всё дыхание. Живот скрутило, на глаза навернулись слёзы. Он буквально задыхался от боли, крючась и обливаясь потом, и на глазах мир стал расплываться в цветные полосы.
Надо же было тану Анлетти — а то, что это был именно он, Талиан почему-то не сомневался — появиться именно сейчас?
Когда он растратил все свои силы на Демиона…
— Анлетти! Рад видеть вас, но… из какого болота вы вылезли? Сейчас же дайте ему одежду!
Люди вокруг засуетились. Сений Потитур после короткой заминки снял с себя плащ — а вот сений Келсин, который стоял к тану Анлетти всех ближе, почему-то даже не пошевелился, как и сений Севур — и подал его тану Анлетти на вытянутой руке.
— Возьмите.
— Благодарю. — Тан Анлетти накинул плащ на плечи. — Чтобы попасть к вам сегодня, мне пришлось переплыть реку. Но я не жалею. Такое зрелище бы пропустил… — и он снова уставился на Талиана, пугая его видом утонувших в синем сиянии глаз.
Не взгляд — укол кинжалом в самое сердце. Бр-р. Неужели все остальные видят обычного человека?
Талиан невольно сомкнул пальцы на рукояти клинка, провёл подушечкой большого по сплетению кручёных пеньковых нитей и замер, наткнувшись на штырёк. Ну конечно! Фальшивая рукоять! А под ней спрятана другая, настоящая, с камнями, наполненными такой необходимой сейчас силой.
Тан Тувалор обнял и расцеловал тана Анлетти, как родного.
— Раз вы здесь, мой друг, то сможете внести ясность в дело тана Майрахеса. Не зря же боги оставили решение за людьми! Он обвиняется в измене Родине и императору за то, что сдал гердеинцам Кюльхейм. И что возмутительнее всего, утверждает, будто следовал вашему приказу.
— Вот как? Интере-е-есно.
Тан Майрахес развернулся к ним лицом и выпрямился. Его волосы высохли, и стал понятен их естественный цвет — русый, рыжим блеском отливающий на солнце. Такой же, как у спасённой девушки.
Пожалуй, сейчас Талиан признал бы их братом и сестрой.
— Почему вы все слепы?! Разве не видите! Перед вами чудовище! — выкрикнул тан Майрахес, делая защитный знак правой рукой, а левой — крепче прижимая к груди ребёнка. — Да пожрёт его пламя!
Талиан ошеломлённо моргнул. Так тот видел! Видел то же рвущееся в небо, бушующее синее пламя, что и он сам?
— Оставьте свою истерику. Мужчину она не красит, — ответил тан Анлетти и подошёл к тану Майрахесу ближе. — Лучше ответьте мне. Это всё? — спросил он, кивнув на выстроившуюся соту девушек. — Где остальная Кюльхеймская армия?
— Там, где вы не сможете её достать и уничтожить! — Тана Майрахеса всего трясло. Жаль, не понять, от гнева или от страха. — Я сын Иналона! Я вижу вас насквозь! Вы…
— Тс-с! Ну-ка помолчите.
Стоило тану Анлетти отдать приказ, как в глазах тана Майрахеса вспыхнуло то же синее пламя, а он сам внезапно успокоился: встал ровно и безвольно опустил руки, едва не выронив младенца.
По спине пронёсся озноб, и Талиан что было сил вцепился в штырёк, пытаясь его вытащить, но металл раз за разом выскальзывал из-под влажных от волнения пальцев.
— Ноша правителя тяжела, и кому, как не мне, не знать этого. Я получил титул тана в тринадцать лет, в пятнадцать — провёл через Большой совет танов свой первый закон, а с тридцати — из-за болезни покойного императора фактически управлял всей Морнийской империей в одиночку, — тан Анлетти говорил с чувством, уверенно и громко, чтобы его можно было расслышать даже в десятом ряду. — Тан Майрахес, я понимаю вашу боль из-за кончины отца, ваш страх перед ответственностью и желание привести ваш многострадальный народ к светлому будущему. Я всё понимаю. Но простить вас всё равно не могу! — его голос взвился и опал, перейдя в драматическую паузу. — Взгляните на эти лица. Вот там, смуглый такой и носатый. Не ты, а чёрненький рядом с тобой. Да, вот он. Это же типичный агрифец. А вон те кудрявые макушки в третьем ряду — когринцы. Ну а того парня в рубахе и штанах ни с кем невозможно спутать! Он альсальдец! Воин в зенифской тунике, да, ты. Ты же выходец из Тонфы?