— Вы знаете, что должны сделать.
Тан Майрахес недрогнувшей рукой принял кинжал — лишь синее пламя в его глазах разгорелось ярче — и одним движением вспорол себе живот.
Это было слишком!
Талиан зажмурился, не желая смотреть, отказываясь верить…
На его глазах тан Анлетти хладнокровно убил человека — и остался при этом безупречно чистым, получив тысячу людей в свидетели, которые бы подтвердили, что тан Майрахес убил себя сам. Тысячу слепцов!
Тело мужчины шмякнулось в грязь — и взволнованную тишину разрушил пронзительный детский плач. Младенец орал, пискляво и надрывно, и в его крике затерялся звук ещё одного падения.
Когда Талиан открыл глаза, на земле лежало два тела: в несправедливо безжизненных позах, с остекленевшим взглядом, в крови и в грязи, — тан Майрахес и сражавшаяся за него девушка, что и в смерть последовала за ним.
Отчаянье комом поднялось к самому горлу.
Он был следующим.
Глава 6. Магия против стали
Год 764 со дня основания Морнийской империи,
11 день адризелева онбира месяца Холодных дождей.
Детский плач выворачивал душу. Отчаянный и надрывный, он дробил тишину походного лагеря, рвал её в клочья на сотню и тысячу ошмётков.
Талиан дёргал пальцами клиновидный штырёк, на котором держалась накладная рукоять, давил на него, крутил, раскачивал — всё бестолку! Тот словно врос в хвостовик меча. И винить, кроме себя, было некого. Это же он так старательно вбивал его туда молотком…
Внезапно детский плач оборвался.
Воображение нарисовало одну картину страшнее другой — свёрнутую шею, раздробленный череп или, в самом безобидном варианте, зажатый ладонью рот, — но когда Талиан поднял взгляд от меча, не поверил глазам.
Тан Анлетти взял ребёнка на руки и стал укачивать.
— Получается… Ты теперь у нас сирота, да? — спросил он полуутвердительно, ни к кому конкретно не обращаясь.
Из строя кюльхеймских девушек-воинов отделилась одна и, низко поклонившись, глухо произнесла:
— Вы не ошиблись, мой тан. Прошу вас, отдайте малышку мне. Мы с сёстрами вырастим её.
— Хотел бы я удовлетворить вашу просьбу… Как можно отказывать такой красавице? — произнёс тан Анлетти игриво, но девушка только нахмурилась. — Но нет. Я не смею нарушить древний закон.
Сказал — и зашагал прямиком к Демиону.
Талиан силился припомнить закон, который подошёл бы к сложившимся обстоятельствам, но из-за усилившегося жара мысли обрывались и путались, а голова — пухла. Впрочем, детали выяснились совсем скоро.
— Ты победил. Она твоя. Жена или дочь — решай сам.
Тан Анлетти протянул Демиону младенца.
— У н-нас в-вышла н-ничья, — с трудом выговорил тот и отступил на шаг.
Его смятение было понятно. Не каждый день в качестве приза за победу предлагают ребёнка.
— «Ничья» в поединках насмерть — когда оба умерли. Ты жив. Или… хочешь это исправить?
Демион стремительно побледнел.
— Д-даже если и п-победил, п-почему я? Что это ещё за закон? Н-не знаю такого!
— Год двадцать второй от основания Морнийской империи, семнадцатое заседание Большого совета танов, принятое на нём уложение номер три, — процитировал тан Анлетти по памяти. — В случае, когда для разрешения спора стороны выбирают поединок насмерть, участники равны по положению, занимаемой должности или чину, или не равны, но поединок происходит в военное время, то выигравший обязан взять на себя ответственность за детей, жену и родителей проигравшего и обеспечить им жизненные условия не хуже, чем были до потери кормильца.
— Это двадцать второй год!
— Однако закон никто не отменял. Тан Тувалор, я ведь ничего не путаю? — спросил тан Анлетти обернувшись.
— Конечно же, нет, — предсказуемо ответил старик.
Тан Тувалор никогда бы не стал на публике подрывать чужой авторитет. Особенно — авторитет другого правителя.
— Поздравляю… эмн… — тан Анлетти замялся. — Какое у неё имя?
— Амайна, дочь Майрахеса, — ответила ему кюльхеймка.
— Поздравляю Амайну, дочь Майрахеса, со вступлением в род Сергейлов, — сказал тан Анлетти, передал Демиону младенца и, развернувшись, зашагал уже к Талиану.
Он снова почувствовал на себе пронзительный и цепкий взгляд, от которого по затылку пробежал холодок и прилип к спине живот. Дурнота поднялась к самому горлу, накатила слабость. Какой там штырёк!
Сейчас Талиан пытался дышать, просто дышать, чтобы не упасть и не лишиться утреннего завтрака, исторгнув его на землю.
— Ваше императорское величество, счастлив видеть вас в добром здравии, — словно издеваясь, произнёс тан Анлетти и преклонил перед ним колено. — Прошу вас, дайте мне вашу руку.