Звучало впечатляюще, но, пожалуй, даже слишком. Талиан с трудом мог представить себе такое.
— Вы так уверенно говорите об этом. Что с лёгкостью свели бы с ума и дворец, и целый город. Но там же десятки тысяч людей! Нет, сотни!
— Позавчера я с лёгкостью подчинил своей воле более двадцати тысяч человек и даже не поморщился.
— Погодите… — Талиан недоверчиво сощурился. — Позавчера?!
Однако тан Анлетти продолжил, не обратив на него внимания:
— Я знаю, вам от меня досталось. Три покушения. Сломанные пальцы. Но извиняться не буду.
Талиан растерялся, услышав такое, и с изумлением уставился на мужчину.
Что значит, не будет? Он же пытался его убить! Причём трижды!
И после всего — никаких извинений?!
— Нет, вы не ослышались. Правда не буду. Потому что выгорание может произойти с каждым — это раз. Если выбирать между тем злом, которое я причинил вам, и ситуацией, когда бы сошли с ума десятки тысяч людей и не где-нибудь, а во дворце, то выбор становится очевиден. Просто представьте на мгновение, что гонец привёз вам другую весть. Не о гибели отца, а о гибели целого города. Легко было бы потом поднимать страну, если бы все должностные лица умерли? Ни тебе главы казначейства, главы соглядатаев и доносчиков, дворцовой стражи, верховного судьи, жрецов, начальника сборщиков податей и всех остальных. Это два. Ну и последнее… — Тан Анлетти оставил в покое кольцо, сложил руки на коленях и посмотрел на него. — Когда мы с вашим дедом вытаскивали вашего отца, он сопротивлялся изо всех сил. Мы два с половиной дня убеждали этого упрямца вернуться. Чуть не умерли оба от истощения.
— А вы, вдавливая мою руку в грязь и ломая каблуком пальцы, сильно мне помогали?!
— Да дайте мне договорить! Боги! Или у вас что-то болит?
Тан Анлетти вскочил, потом сел — и снова вскочил. Прошёлся туда-сюда вдоль кровати, остановился, налил себе воды в кружку и осушил её залпом.
Кстати, вспомнив о руке, Талиан пошевелил пальцами. Боли не было. Он дотронулся до места на животе, куда его ранил сений Брыгень. Боли не было и там тоже.
Со всеми этими видениями и разговорами о магии, остальное просто выпало у него из головы. Но раз не болит, может всё не так уж и плохо? Даже несмотря на кровь?
— Вы меня не вытаскивали, — произнёс тан Анлетти, когда поборол раздражение и снова смог разговаривать спокойно. — Как вы могли меня вытащить, если даже не понимали, что со мной происходит? Да никак! Но вы зажгли крохотный огонёк в той тьме, которая меня поглотила. Этого света оказалось достаточно, чтобы я смог найти дорогу назад и вернуться. Поймите! Я хотел спастись больше, чем кто-либо ещё! Но я никогда бы не сумел сделать этого в одиночку. И да, я сказал, что не буду извиняться. Но только потому, что хотел сказать вам спасибо. Я благодарен вам за всё, что вы для меня сделали. И эта благодарность — искренняя! И… ещё одно спасибо за то, что дослушали меня до конца.
Талиан закатил глаза, не желая как-то ещё комментировать последнюю фразу. Он прекрасно умел слушать. Но к тану Анлетти у него накопился целый список вопросов, и за время их разговора он не то, что не уменьшился. Он вырос вдвое!
— Я не понимаю, за что должен извиняться, — помолчав немного, произнёс тан Анлетти. — За то, что смерть лучшего друга не прошла для меня бесследно? Или за то, что, даже находясь во второй стадии выгорания, прежде всего думал о долге? Это бессмысленно. Бессмысленно потому, что я совершенно не чувствую себя виноватым.
Тан Анлетти пересел к нему на кровать, упёрся руками в одеяло по обе стороны от его ног и пристально посмотрел в глаза.
— Мне тяжело с вами. Очень тяжело! Но даже думать не смейте, что это из-за вас. Что вы в чём-то виноваты. Это не так. — Он перевёл дыхание и продолжил. — Всё дело в выгорании. Частично или полностью, но оно всегда меняет людей. Тан Тувалор выгорел полностью и стал бесчувственен к чужой боли. Он незлой человек, нет. Он никогда не наслаждается, глядя на чужие страдания. Но он совсем не понимает, что своим поведением калечит других людей. Что он их ломает. Или ваш отец. После выгорания он изменился. Всё ещё мог исцелять, всё ещё сопереживал людям. Всем, но только не вам. — При этих словах Талиан вздрогнул и впился пальцами в покрывало. — Я столько раз пытался вернуть вам его любовь. Чего только ни придумывал. Но так и не смог заставить его хотя бы взять вас на руки.
— Зачем вы говорите мне об этом сейчас? — спросил Талиан, усиленно делая вид, что разглядывает рыжие волоски на верблюжьей шкуре. — И ещё. Отсядьте подальше. Ваше дыхание раздражает.