Талиан искренне считал, что не почувствует ровным счётом ничего — ведь в этом мире у них не было тел, — но прикосновение вышло даже более острым и чувственным, чем в реальности. Он воспринял всё до последней мелочи: и холодность озябших пальцев, и потную влажность ладоней, и шёлковую гладкость кожи без единой мозоли, и разницу в размере рук.
Отделаться от мыслей, что перед ним стоит девушка, никак не получалось.
— Ещё раз проведёте пальцем по моей ладони, и на себе узнаете, что такое разбитый нос.
Талиан отдёрнул руки, словно обжёгся. Почему-то стало стыдно и крайне неловко.
— Это совсем не то… не то, что вы подумали…
— Хватит мямлить! — накричал на него тан Анлетти, шумно выдохнул и, наконец, справившись с гневом, произнёс немного спокойнее: — Думаете, вам тяжело?! Столько лет прошло, а я здесь всё тот же… Ничего не изменилось. Ни-че-го.
— Но почему всё… словно бы ярче?
— Потому что не осталось преград. — Тан Анлетти посмотрел ему прямо в глаза, остро и зло. — Одежда — это преграда. Кожа — это преграда. Тело — это преграда. Сейчас вы касаетесь моей души, а я — вашей. Поэтому… крепко держите в памяти, что я мужчина… Очень вас об этом прошу!
Талиан понимал, почему тан Анлетти злится. Он бы и сам на его месте злился. Но всё-таки это было несправедливо… Он же не нарочно!
— Ещё раз? — спросил Талиан и протянул руки.
Тан Анлетти молча сжал их. Какое-то время ничего не происходило, а потом появились нити. Малиновые и голубые, они сплелись между собой и погасли: ещё один круг замкнулся.
— Сейчас вы увидите мир таким, каким его вижу здесь я, — голос тана Анлетти появился прямо у Талиана в голове: не было заметно, чтобы тот раскрывал рот. — Будьте готовы.
Впрочем, предупреждение несколько запоздало. В темноте одна за другой стали вспыхивать фигуры людей — тонкие полупрозрачные контуры, налитые золотистым сиянием, — а прямо рядом с ними появился…
Умом Талиан понимал, что это Демион, но глаза отказывались признавать в расплывчатом малиновом пятне с дрожащими краями человека. Костёр? Большая собака? Можёт, невысокая ёлка?
Вот что-то такое, да. Очень смутное, правда.
— Малиновый, голубой или зелёный цвет — признак наличия дара, — произнёс тан Анлетти. — Чем чётче и сложнее форма, чем меньше дрожание краёв, пусть даже фигура не напоминает человека внешне, тем сознательней его присутствие в этом мире. Демион не продвинулся в изучении магии и титула у него нет, поэтому его дух имеет здесь форму капли, практически шара.
— А золотой? А другие люди?
— Обычные. Помните, я говорил, что слышу мысли людей? — Талиан кивнул, и тан Анлетти продолжил: — У каждого мага свой радиус действия, который зависит от личного потенциала, тренированности навыков, опыта и количества заёмной силы, находящейся в данный момент в распоряжении. Сейчас я слышу всех в радиусе двух тысяч шагов (2). Может, даже чуть больше.
Поначалу Талиан не понял, зачем тан Анлетти вернулся к этому, но когда из темноты проступили фигуры более чем двадцатитысячного войска — и тех, кто строился, чтобы отправиться в бой, и тех, кто оставался с обозами, и даже тех, кто следовал за армиями ради личной выгоды, — в голове стало тесно.
От людей исходило царапающее шуршание, будто море ворочало прибрежную гальку.
— А можно расслышать мысли отдельного человека?
— Конечно. Можно даже на короткое время стать кем-то другим, заняв чужое тело, но не при таком скоплении людей. В чужих мыслях слишком легко потеряться, забыв, кто ты есть на самом деле. — Тан Анлетти невесело улыбнулся, словно с ним такое уже случалось. — Так, теперь ваша очередь поделиться со мной восприятием мира.
— Как? — спросил Талиан.
— Вглядитесь в темноту так далеко, как только сможете.
Талиан нахмурился. Звучало несложно, но как это сделать? Их обступала кромешная тьма, в которой сияли разноцветные полупрозрачные контуры людей — и только… Но ведь на самом деле они не были в темноте. Был берег, и река, и лес, и…
Стоило только об этом подумать, как из темноты начали проступать контуры рельефа. Всё так же, немного схематично, будто художник набрасывал грубоватыми отрывистыми линиями эскиз на бумаге, появился лес, берег реки, вода, трава, кустарник, плывущие по небу облака.
Только сейчас Талиан осознал, что парит над землёй на высоте в два человеческих роста, а тонкий конец воронки, в которую превратились его ноги, уходит к покинутому им телу, оставшемуся стоять внизу.
Это рождало некоторое беспокойство, но не сильное.
Талиан сосредоточенно вглядывался в даль — и перед ним расстилался мир, с каждым ударом сердца уходивший всё дальше за пределы горизонта.