— Я должен был догадаться, — произнёс тот, отплёвываясь от забившегося в рот снега.
— Скажите, на что вы так долго глядели?
— Глядел? Когда?
— Ну… когда схватили меня за голову и… — Талиан неловко замолк, не найдя слов, которые бы передали его отношение. Всё было слишком сложно.
Тан Анлетти улёгся на спину, сложил руки на груди и задумался.
— Иногда, после таких вот дней, как сегодня, Гардалар говорил, что я его пугаю. Будто на время человеком быть перестаю… — Тан Анлетти усмехнулся. — Сегодня я впервые понял, что он имел в виду. Смотрел на вас и видел меч, безжалостный и неумолимый, готовый рубить, пока не кончатся силы.
— Но разве… — Талиан приподнялся. — Разве не об этом вы меня просили?! Делать своё дело и ни о чём не думать?..
— Просил. — Тан Анлетти повернул к нему голову. — Но не надеялся, что у вас получится.
Обижаться было глупо и как-то по-детски, что ли, но вот это «я не надеялся» глубоко царапнуло за душу. Если не надеялся, то почему просил? Где логика?
Талиан вздохнул и бросил вставая:
— Пойдёмте. Покажете мне ваши «горы».
Но тан Анлетти не спешил подниматься.
— Я не говорил вам раньше, чтобы не пугать. Сколько бы вы ни забирали тепла у воды, превращая её в лёд, его количество ничтожно. Чтобы создать ветер, нужно гораздо, гораздо больше. — Взгляд стал почти виноватым. Если бы не промелькнувшее лукавство, Талиан даже поверил бы, что тан Анлетти раскаивается. — Сегодня я кинул вас на середину реки — и вы выжили. Выжили сами и помогли выжить другим. Когда-нибудь вы станете очень сильным магом.
— Магом? Я думал, вы скажете «императором». — Талиан попробовал пошутить, но получилось не очень. — Хм, именно так тан Тувалор учил меня плавать. Интересно, почему люди и предметы разные, а методы не меняются?
Оставив вопрос без ответа, тан Анлетти поднялся. Но по его грустной усмешке, обращённой к самому себе, можно было прочитать: «Такова жизнь».
Когда они добрели до противоположного берега, Талиан обернулся. По белоснежной поверхности уже протянулись тонкие прожилки тёмной воды в местах трещин — будто не река текла, а изогнулась кольцами змеиная шкура с белыми пятнами отделившихся льдин.
Такая же опасная и ядовитая.
Талиан хотел вычеркнуть эту переправу из памяти, навсегда оставить в прошлом, закопать так глубоко, чтобы невозможно было найти — рана от полученного сегодня «змеиного укуса» сочилась в сердце чёрной отравой, — но…
Всё, что он мог сделать для погибших людей, это помнить о них.
Помнить — и учиться рассчитывать собственные силы, чтобы горы снова не превратились за следующим поворотом в холмы.
Обозы собирались и строились непозволительно долго. Талиану казалось, потребуется вечность, чтобы все заняли свои места и наконец посчитались. Солнце практически скрылось за горизонтом, налились синевой сумерки, а они всё ещё торчали у реки.
Единственная радость, Фариан попал на другой берег в числе первых. Ну и ещё Демион очнулся — такой же разбитый и несчастный, как он сам этим утром.
Им предстоял ночной переход по местности, где находился враг, и это тревожило людей. К тану Анлетти поочерёдно подошли представители от каждой армии и попросили остановиться на ночлег, но он был непреклонен. Хмурился и тан Кериан. Его четыре неполные соты служили единственным прикрытием для обозов, а значит, если они наткнутся в темноте на врага, боя им не избежать.
Но Талиан верил — не наткнутся. Не со способностью тана Анлетти ощущать других людей на расстоянии в тысячу шагов.
Когда перекличка закончилась, ему передали, что отставшими и погибшими они потеряли четыреста шестнадцать обозов. Талиан боялся, что их будет больше, и всё равно расстроился. Выходило, в последний час, когда лёд на реке стал трескаться, они теряли при переправе каждый двенадцатый обоз.
Тан Анлетти велел зажечь фонари и факелы, но прежде чем войско тронулось в путь, обратился к нему с просьбой:
— Отдайте мне магические камни.
Талиан без возражений опустил в протянутую руку полупустой мешочек. На то, чтобы трястись верхом, его уже не хватило, поэтому он уселся на переднее сидение обоза, в котором везли Демиона, ссутулился и плотнее завернулся в меховой плащ.
К ночи воздух как будто потеплел, но внутри словно намёрзла нетающая льдинка — сколько бы слоёв ткани Талиан на себя ни надевал, согреться не мог.
Обоз тронулся с места, и потянулись часы изнуряющей мелкой тряски. Талиан усиленно клевал носом, но уснуть не получалось. Перед глазами неотступно крутились цветные образы, возвращая его то на переправу через реку, то в черноту магического круга с тысячами светящихся нитей, то к тану Анлетти в обличье юноши.