— Вы всегда так решаете проблемы? Заклинание, голубая вспышка, пфф — и все сразу стали согласные?
Тан Анлетти изобразил на лице некое подобие улыбки.
— Это не решение, это всего лишь отсрочка. Но нам обоим следует хорошенько выспаться. — Обыденным жестом, будто делал так всю жизнь, он взлохматил Талиану волосы на макушке, а затем притянул к себе.
Вторые объятия за день. Не многовато ли?
— Я не ребёнок. Не надо меня утешать.
Талиан дёрнулся, пытаясь вырываться, но тан Анлетти его удержал.
— Я узнал, что отец умер, из письма. Прочёл его раз тридцать, прежде чем осознал смысл написанного. Хорошо помню, тогда был разгар сбора урожая, дел невпроворот. Созрели ранние тыквы, нежные такие, с тонкой шелковистой кожицей, и весь дом пропитался их сладким ароматом. Я полдня провёл вместе со слугами, делая варенье. Лёг спать, но в ту ночь так и не уснул. Не смог. Стоило подумать об отце, как я начинал плакать и уже не мог остановиться. — Тан Анлетти отодвинулся и, опустив руки Талиану плечи, заглянул прямо в глаза и даже глубже, в саму душу. — Поэтому завтра, когда вы проснётесь и поймёте, что тана Тувалора больше нет, приходите ко мне. Вместе позавтракаем.
Талиан медленно кивнул. Боялся, что если что-нибудь скажет, его подведёт собственный голос.
Тан Анлетти ещё раз потрепал его по голове и ушёл. И это было отвратительно! Талиан не понимал, зачем тот так себя ведёт? Неужели нельзя оставаться друг другу чужими? Зачем вся эта… эта глупость!
Доброта, поддержка, ободряющие слова.
Талиан прекрасно обходился без них почти шестнадцать лет, обойдётся и сейчас. У него есть Кериан, и Демион, и Фариан — и больше ему никто не нужен! Особенно тот, кто из кожи вон лезет, чтобы занять место отца.
Додумав мысль до конца, Талиан сел прямо на землю и вцепился пальцами в волосы. Его душили слёзы. Так было хорошо, но нет! Надо же было тану Анлетти сковырнуть корку со старой раны и вытащить неприглядную правду наружу.
Если бы тан Тувалор хотя бы раз за всё время вот так обнял его, если бы нашёл силы, чтобы улыбнуться после неимоверно длинного и тяжёлого дня, если бы доверил самому принимать решения, видит Адризель, Талиан умер бы за него. Ну или сидел бы и рыдал, как сота Колбин. Но никогда бы не испытал той стыдливой досады.
Только тан Тувалор даже родными детьми интересовался слабо: победили в соревнованиях или поединках — хорошо, проиграли — добро пожаловать на лавку под розги.
Талиан оставил многострадальные волосы в покое и опустил руки.
А может, тан Анлетти и вовсе ни в чём не виноват? Может, он просто ко всем одинаково добр: и к рабу, и к императору?
Это ведь не у него в сердце зияет пустота на месте отца. Не он ищет себе отца в каждом встречном. И уж точно не он, словно бездомная собака, готов полюбить за первую же подачку.
Накатила тошнота: от усталости, от переживаний, от самого себя — от всего!
Когда вернулся тан Кериан со слугами, тащившими тюки сена, Талиан даже не обернулся. Сидел и смотрел в одно место, равнодушный к тому, что происходит вокруг.
— Мой император, у меня к вам дело! — Тан Кериан уселся рядом, и по его сияющим глазам и оживлению, Талиан понял: оставят в покое его ещё нескоро. — Разрешите мне сделать вылазку на противоположный берег. Я возьму с собой небольшой отряд солдат, но, клянусь, принесу голову Джерисара Второго. Это сразу же поднимет боевой дух воинов!
— Тебе жить надоело?
— Вы не понимаете! Я правда принесу вам его голову, я смогу. Сейчас, когда обе армии отдыхают после вчерашней битвы, никто не будет ждать атаки. Наглость и напор — лучшая стратегия!
Талиан смотрел на тана Кериана — и словно впервые видел. Куда только делась холодная отстранённость? Хитрость и осторожность? Ха! Перед ним сейчас сидел другой человек. Абсолютно. Это был отвязный сорвиголова, ищущий драки — под стать служившим ему головорезам. Совсем как Зюджес, когда его озаряло идеей очередной авантюры.
— Ты дал клятву служить мне, своему императору. Вот и служи. А дерзкие вылазки, граничащие с самоубийством, оставь другим.
— Я дал клятву, всё верно, и именно поэтому я прошу вас меня отпустить. Мой император, я чувствую, я должен идти. — Тан Кериан ударил кулаком по груди, и стало ясно, что для себя он всё уже решил. — Я не могу упустить такой момент! Разрешите идти или убейте! Клянусь! Для меня остаться сейчас в лагере смерти подобно!
Как же эта приставка Талиану надоела: «Простите меня или убейте», «Разрешите идти или убейте» — похоже, у тана Кериана все аргументы сводились к «или убейте».
— Что ты хочешь этим доказать? Что достойный сын своему приёмному отцу? Ты это и так уже доказал, став правителем Альсальда. Тебе есть что терять. Подумай об этом.