— Но есть и то, ради чего стоит рискнуть.
Тан Кериан снял с шеи медальон и, раскрыв, показал снежно-белый локон волос.
— Я люблю её. Но жениться смогу, только если вернусь домой настоящим героем. Настолько великим и овеянным славой, чтоб злые языки — все до последнего! — заткнулись и молчали, что мачеху, которую обязан любить как мать, сделаю своей женой.
Хотел бы Талиан посмотреть с жалостью, как раньше смотрел на Демиона, а ещё раньше Маджайра смотрела на него самого, когда он бегал за Эвелиной, но…
Если бы, победив Джерисара Второго, Талиан смог вернуть себе Литану, был бы уже на середине реки.
— Я могу для тебя что-нибудь сделать? В случае если… ну ты понимаешь.
Тан Кериан согласно кивнул и повесил медальон обратно на шею.
— Пусть Радэна будет счастлива. Позаботьтесь о ней и о мальчиках, как если бы о них заботился я. Они… это вся моя семья. — Тан Кериан склонил голову низко-низко. — Прошу вас, мой император.
Не удержавшись, Талиан фыркнул:
— Звучит так, будто ты уговариваешь меня на ней жениться.
— Не дождётесь! — Тан Кериан широко улыбнулся и встал, собираясь уходить. — Это моя женщина. И я к ней вернусь, вот увидите.
Талиан проводил его такой же широкой улыбкой, но когда полог закрылся, она сразу исчезла с лица. Вернётся?
Было бы хорошо, но верилось почему-то с трудом.
Без сил рухнув на сено, Талиан втянул ноздрями сладко-пряный аромат луговых трав и моментально вырубился. Ему приснилось, что он снова оказался в своей комнате в Уйгарде, снова учителя гоняли его с Зюджесом и Демионом по плацу, снова были поединки на мечах и башенные колокола отбивали час, когда приходило время обеда.
А ещё тан Тувалор крепко обнял его и растрепал волосы, только казался почему-то значительно выше и шире в плечах и зачем-то носил на шнурке амфору с маслом лаванды.
* Золотой Кулак — элитное подразделение гердеинских войск.
Глава 11. Без плана в атаку
Год 764 со дня основания Морнийской империи,
10 день рагелиного онбира месяца Холодных дождей.
Утро началось со стука молотков, громких разговоров и топота. Талиан глубже зарылся в сено и накрыл голову руками — не помогло. Звуки настырно врывались в мысли, не позволяя снова заснуть.
Талиан перевернулся на спину и уставился на скат палатки: кожаный полог на крыше провис за ночь. Пойдёт дождь, соберётся вода, будет капать. Неустроенный быт вместо раздражения вызвал прилив грусти. Начинался новый день, полный забот и тревог, а Талиан уже сейчас желал наступления вечера — и вовсе не потому, что не выспался или трещала голова. Но вставать нужно было всё равно.
— Воды мне для умывания и свежую одежду. И побыстрее!
Когда слуги притащили таз, полотенца и воду в вёдрах, Талиан разделся. При мысли об обливании его заранее бросило в дрожь, всё же не лето, но от дурного настроения иначе было не избавиться.
Талиан шагнул в центр таза и вылил себе на голову по очереди два ведра ледяной воды: зубы предсказуемо застучали друг о друга, кожу обдало жаром и захлюпало в носу, зато он немного взбодрился, и даже проснулся аппетит.
Одевшись, Талиан вышел наружу, чтобы найти тана Анлетти — тот обещал ему совместный завтрак, — но не успел сделать и пары шагов, как к нему подскочил растрёпанный альсальдец. Наплевав на субординацию, тот настойчиво потянул за руку. За сбивчивыми фразами и тревогой в голосе смысл сказанного затерялся. Талиан сорвался с места и побежал следом, и лишь позже, карабкаясь по приставной лестнице на стену, сложенную за утро из неструганных бревен, уместил в голове произнесённое целиком: «Гердеинцы незамеченными подъехали к лагерю и перебросили через частокол отрубленные головы. Семь штук, но с таном Керианом на рассвете ушло больше».
Встав на предпоследнюю ступень, Талиан ухватился руками за остроконечные верхушки бревен и выглянул за стену.
Впереди широкой лентой тянулась река. Водная гладь блестела в лучах полуденного солнца палевым золотом и резала глаза. Талиан приставил ко лбу ладонь и вгляделся в бескрайнюю степь.
Примерно в пятистах шагах правее река делала размашистую петлю, огибая холм, на котором войско остановилось на ночлег. За ней, на восточном берегу, более высоком и обрывистом, Талиан увидел тысячи круглых шатров и несметное число тёмных точек — пасущихся лошадей.
Лесом ощерившихся копий встали вражеские стяги, издевательски похожие на сергасские: на небесно-голубом поле так же всходило солнце, но вместо скрещённых друг с другом секиры и боевого знамени на чёрном приземистом коне летел вооружённый луком всадник.