Талиан никогда не задумывался, что значит чувствовать эмоции людей, находящихся от тебя в определённом радиусе. Чужие радость и горе, злость, разочарование или скуку — до сегодняшнего дня всё это звучало как шум. Но смерть тана Тувалора никого не оставила равнодушным, и боль потери, помноженная на двадцать тысяч душ, собранных вместе в стенах военного лагеря, из отвлекающего шума превратилась в неподъёмный груз, едва не похоронивший их обоих: и тана Анлетти, и его самого.
— Мой император, вы в порядке?
— Пить, — прохрипел Талиан чуть слышно. — Воды.
— Я мигом!
Когда сений Брыгень вышел из палатки, Талиан позволил себе тяжелый вздох. Изнутри поднималась злость, и он понятия не имел, как с ней бороться.
— Только не говорите мне, что ничего не знали. Не врите, что «просто так» пригласили на завтрак. С вами ничего… Слышите меня? Ни-че-го не бывает просто так! — Талиан не говорил, он кричал, обращаясь к тану Анлетти. — Зачем вы остались? Почему не ушли? Вы же знали, что так и будет! Знали! Так почему…
Под его строгим взглядом тан Анлетти, не приходя в себя, повернул голову, и Талиан увидел, как из уголка правого глаза катится вниз слеза. Это зрелище сначала заставило замереть, а после и вовсе обезоружило.
Тан Анлетти часами терпел отчаянье и боль целого войска, а ему хватило и тех немногих мгновений, пока чужая магия сливалась с собственной.
— Если окажется, что вы снова искали смерти, — произнёс Талиан, наклонившись к его уху, — запомните, я вам этого никогда не прощу. Никогда! Вы меня поняли?!
В том, чтобы кричать на спящего, не было смысла. Умом он это понимал, но эмоции требовали выхода. Талиан пришёл сюда за помощью, и у него даже в мыслях не было, что он её не получит. Что такое, в принципе, возможно. Ведь у тана Анлетти, казалось, есть ответы на все вопросы.
Талиан несколько раз подряд сжал правую руку в кулак, чтобы сдержать эмоции — но не помогало! По-детски глупая обида душила и почти доводила до слёз. Только её причину он никак не мог сформулировать.
Почему именно к тану Анлетти он пришёл рассказать про провал тана Кериана и подкинутые головы альсальдцев? Что он вообще тут забыл?!
Поднявшись, Талиан собрался уходить, когда случайно зацепился взглядом за обручальное кольцо: камень в нём из жёлто-зелёного хризолита превратился в чёрный как ночь иолит и отливал в глубине оттенками фиолетового. Но как такое могло произойти? Если только…
Хлопнул кожаный полог, и за ширмой послышались тяжёлые шаги. Вернулся сений Брыгень.
— Ваша вода.
Талиан рассеянно моргнул, взял протянутую кружку и припал к ней пересохшими от жажды губами. Число неприятных открытий за одно только сегодняшнее утро приблизилось к критической отметке.
Тан Анлетти определённо скрывал от него свои способности к ясновидению. Иначе, как объяснить, что стоило лишить его магической силы, как иллюзия развеялась? В другом мире кольцо тоже вроде бы было тёмно-синим. И почему Талиан раньше не обратил внимание?
— С ним всё будет в порядке?
— Да, — ответил Талиан и вернул сению Брыгню опустевшую кружку. — Ремни лучше расстегнуть. В ближайшее время тан Анлетти себе не навредит, но ему нужно хорошенько выспаться, чтобы восстановить силы.
— Спасибо вам. Вот просто… большое человеческое спасибо!
Сений Брыгень попытался его обнять, но Талиан уклонился и изобразил на лице извиняющую улыбку. Всё, чего он сейчас хотел, это поскорее оказаться на свежем воздухе, чтобы привести мысли в порядок. Но даже ветер, растрепавший отросшие кудри, стоило Талиану выйти наружу, облегчения не принёс: в душе безраздельно властвовало отчаянье.
О чём бы он сейчас ни подумал, его окружали сплошные проблемы!
Тан Тувалор умер. Раз. Тан Кериан уже наломал или ещё только наломает немалых дров — и Талиан ему это разрешил! Два. Тан Анлетти валяется в беспамятстве. Три. С потерей им магических сил заклятье контроля спадёт и с сениев, если уже не спало, и они снова поднимут вопрос о командующем. Четыре. Единственный, кто сейчас может и должен действовать, это он сам, но…
Его просто не станут слушать. Пять.
Талиан сжал пальцы в кулак и тяжело вздохнул. Стянув с головы императорский венец, от которого трещала голова, будто сдавленная у висков клещами, он отдал его ближайшему из четырёх альсальдцев. В те же руки ушёл подбитый мехом плащ и золотая цепь.
— Я могу побыть некоторое время один? — спросил Талиан сопровождающих.