— Без императорского венца и других отличий в вас вряд ли признают императора или… — к альсальдцу наконец пришло понимание, — вы этого и хотите?
Талиан похлопал его по плечу и свернул в узкий проём между рядами палаток. Сейчас ему хотелось затеряться в толпе. Златокудрый и синеглазый, в малиновой тунике с гербом морнгейлов, он сошёл бы за новобранца одной из джотисских армий. Правда, ткань была дорогая — не каждый мог позволить себе разгуливать в шёлке, — но и новобранцы для службы в столице набирались не из простых семей.
Однако куда бы он ни шёл, везде встречал хмурые лица. Солдаты переговаривались вяло, почти не шутили. По большей части, либо ухаживали за оружием, либо очищали доспехи и обувь от грязи, но всё происходило в такой мрачной, давящей атмосфере, будто завтра должен был наступить конец дней.
И это — непобедимая морнийская армия?! И это — те же самые люди, которые были готовы по первому слову тана Тувалора ринуться в бой?! Как за один-единственный день всё смогло полностью перемениться?..
Талиан медленно брёл среди палаток, обнимая озябшие плечи и щурясь от холодного ветра, который норовил выбить слезу, и, наверное, впервые в жизни не отказался бы, чтобы его назвали ребёнком. Чтобы пришёл кто-то взрослый и мудрый и если не решил все проблемы, то хотя бы подсказал, где искать выход. А, впрочем, он бы обошёлся и без подсказок, был бы рядом кто-то, с кем можно было поговорить. Хоть кто-нибудь!
Но он остался один.
Талиан закрыл лицо ладонями, утирая подступившие слёзы. Это всё ветер, просто холодный ветер. А ему нужно быть сильным. Иначе, какой из него император? Так, мальчишка, не умеющий ничего, кроме как размахивать мечом…
— Эй! Парень! Эй! К тебе… г’рю! Вжишь! Куда п’шёл?! Стой!
Лишь когда его грубо дёрнули за руку, Талиан сообразил, что кричали ему.
— Сандалии мне п’чисть и дальше гуляй, — произнёс грузный мужчина, от которого за лигу разило чем-то противным и кислым, и подталкнул его к ближайшему костру. — Так мо и не замечу, шо благородный гуляет, пока остальные туалеты роють.
Талиан сверлил взглядом нашивку с двумя стрелами(1) — перед ним был кто-то из сот стрелкового подразделения Первой Джотисской армии — и лихорадочно соображал, что делать. Промолчать? Представиться императором? Это же тогда придётся наказывать мужчину за неподобающее обращение по всей строгости, то есть голову рубить. Ох…
— И не ври мне! — продолжил разглагольствовать сота. — Из ваших ещё ни один не в’рнулся. С самого утра всё роють, да никак не выр’ют.
— Ваша? — Талиан указал пальцем на сандалию, валяющуюся у бревна.
— Не-е! Щас!
Мужчина сунул ему в руки пару заляпанных грязью сандалий и самодовольно ухмыльнулся. А то как же? Будь Талиан настоящим новобранцем — и глаз бы поднять не смел, если не хотел сломать себе дальнейшую карьеру.
Бадья с водой и тряпками стояла тут же. Видно, тот сам собирался сандалии почистить, но Талиан случайно попался на глаза, когда проходил мимо. Вот уж свезло! Вздохнув, он присел на край бревна, намочил тряпку и принялся оттирать от ремешков засохшую грязь.
— А ты, п’хляжу, без гонора. Чегой-та? Вчерашний бой никак характюр пообтесал малёк, а?
— Нет ничего постыдного в простой работе, — ответил ему Талиан, не отвлекаясь от дела. — Тем более что сандалии — важная часть снаряжения. Ещё император Морнгейл Пятый в триста девяносто втором году писал: «Каждому солдату надлежит иметь на время военного похода три пары сандалий. Одну для длинных переходов, вторую для боя и третью про запас». Благодаря шипам и подошве, — он постучал костяшками пальцев по толстой коже, — возросла скорость войска и проходимость по бездорожью. В сандалиях наша армия стала по-настоящему непобедимой.
— Шибко умный, что ль? Ну-ну. Умничай, пока могёшь. — Мужчина приложился к меху и обтёр губы рукой. — Недолга тебе умничать осталось.
Талиан поднял на него удивлённый взгляд.
— Чего зырилки пучишь? Завтра поляжем все, как один… Так шо чисть, чисть! Не отвлекайся!
— А если я не намерен умирать? Что тогда? — произнёс Талиан твёрдо и, отложив сандалию, посмотрел захмелевшему мужчине в глаза.
— Не намерен он… Щенок! Хто ж тебя спрашивать-то будет? Помрёшь, Адризель мне свидетель, раньше других помрёшь. Ещё даже к гердеинцам подойти не успеешь, как застрелють!
— Гердеинские конные лучники и их тактика одновременного залпа и последующего отхода без вступления в ближний бой, безусловно, хороши, но… Вы меня слушаете?!
Талиан смотрел, как на толстой короткой шее размеренно ходит кадык и алая винная струйка стекает с подбородка, и чувствовал, что стремительно звереет: вся боль, всё разочарование сегодняшнего утра, за считаные мгновения переплавилась в злость.