-- Из меня плохой разведчик,--уклончиво сказал Кузнецов.
-- Ха. Я сделаю из тебя хорошего!
-- Но для этого нужно иметь какие-то данные, способности...
-- Они у тебя есть. Ты любишь хорошо пожить, любишь удовольствия нашей
короткой жизни. А что ты скажешь, если фюрер тебя озолотит? А? Представляешь
-- подарит тебе, скажем, Волынь или, того лучше, земли и сады где-нибудь на
Средиземном море. Осыплет тебя всеми дарами! Что бы ты на это сказал?
-- Я спросил бы: что я за это должен сделать?
-- Немного. Совсем немного. Рискнуть жизнью.
-- Только-то?! -- Кузнецов засмеялся. -- Ты шутишь, Ортель. Я не из
трусов, жизнью рисковал не раз, однако ничего за это не получил, кроме
ленточек на грудь.
-- Вопрос идет о том, где и как рисковать. Сегодня фюрер нуждается в
нашей помощи... Да, Пауль, сегодня такое время, когда надо помочь фюреру, не
забывая при этом, конечно, и себя...
Пауль молча слушал.
И тогда фон Ортель сказал ему, наконец, куда он собирается направить
свои стопы. Он едет на самый решающий участок фронта. Тут Пауль Зиберт
впервые задал вопрос:
-- Где же он, этот решающий участок? Не в Москве ли? Черт возьми, мне
все равно, где он!
-- За это дадут тебе, Зиберт, лишний железный крестик. Нет, мой дорогой
лейтенант. Решающий участок не там, где ты думаешь, и не на парашюте нужно
туда спускаться, а приехать с комфортом на хорошей машине и уметь носить
штатское.
-- Не понимаю. Ты загадываешь загадки, Ортель? -- в голосе Кузнецова
прозвучала ирония.-- Где же тогда твой "решающий" участок?
-- В Тегеране,-- с улыбкой сказал фон Ортель,-- именно здесь и
соберется Большая Тройка -- Сталин, Рузвельт, Черчилль... И фон Ортель
сказал, что он ездил недавно в Берлин, был принят генералом Мюллером и
получил весьма заманчивое предложение, о смысле которого Зиберт, вероятно,
догадывается. Впрочем, он может сказать ему прямо: предполагается ликвидация
Большой Тройки. Готовятся специальные люди. Если Зиберт изъявит желание, то
он, фон Ортель, похлопочет за него. Школы -- в Копенгагене. Специально
готовятся террористы для Тегерана. Разумеется, об этом не следует болтать.
-- Теперь ты понимаешь, наконец, как щедро наградит нас фюрер?
-- Понимаю, -- кивнул Зиберт. -- Но уверен ли ты, что мне удастся
устроиться?
-- Что за вопрос? Ты узнай сначала, кому отводится главная роль во всей
операции.
Зиберт промолчал.
-- Мне!-- воскликнул фок Ортель и рассмеялся. Сам довольный
неожиданностью признания.
Он был уже порядком пьян.
Не прошло и часа после приезда Кузнецова в отряд, как нами уже была
передана в Москву радиограмма с подробным его отчетом и с описанием примет
фон Ортеля.
Продолжение следует
На Мельничной улице, у ворот особняка, который занимал командующий
особыми войсками на Украине генерал Ильген, всегда стоял часовой. "В один
приличный день" около этого особняка назойливо стал вертеться мальчишка в
коротких штанах и с губной гармошкой. Несколько раз он попадался на глаза
часовому.
-- Што ты тут шукаешь?
-- Так, ничего.
-- Геть! Це дом генеральский, тикай. Як спиймаю, плохо буде!
Мальчик убежал, но из-за угла он продолжал наблюдать за домом.
Вскоре к особняку подошла Валя с папкой в руках.
-- Здравствуйте! Не приезжал господин генерал?,-- справилась она у
часового.
-- Нет.
-- А кто там? -- И Валя взглянула на дом.
-- Денщик.
-- Я пройду и подожду генерала. Для него срочный пакет из
рейхскомиссариата.
Валя не раз приносила Иль гену пакеты, и часовые знали ее.
В особняке ее встретил денщик, который начал работать у Ильгена лишь
несколько дней назад.
Валя это хорошо знала, но, сделав удивленное лицо, сказала:
-- Я из рейхскомиссариата. А где же старый денщик?
-- Та вже у Берлини!
-- Зачем он туда поехал?
-- Поволок трофеи. Прошу, фрейлейн, до хаты, там обождете.
-- Нет, я дожидаться не стану. Мне тут надо отнести еще один срочный
пакет. На обратном пути зайду. Генерал скоро будет?
-- Должен быть скоро.
Сказав часовому: "Я скоро опять зайду", Валя ушла. За углом она увидела
мальчика.
-- Беги скорее и скажи, что все в порядке. Пусть едут!
Коля Маленький стремглав побежал на квартиру, где его с нетерпением
ждали Кузнецов, Струтинский, Каминский и Гнидюк. Все они были одеты в
немецкую форму.
-- Валя сказала, что можно ехать, все в порядке! -- выпалил он.
-- Хорошо. Беги сейчас же на "маяк". В городе сегодня опасно
оставаться. Беги, мы тебя догоним, -- сказал Кузнецов.
-- Тикаю! Прощайте, Николай Иванович!
Коля замешкался минутку, потом подошел к Кузнецову и поцеловал его в
щеку.
-- Ай, стыд какой! Ты же не маленький! --смеясь, заметил тот и сам
поцеловал Колю. -- Беги скорее!
Через несколько минут они уже были у особняка Ильгена. Кузнецов, в
форме гауптмана, первым вышел из машины и направился к особняку.
Часовой, увидев немецкого офицера, отсалютовал:
-- Господин гауптман, генерал еще не прибыл.
-- Знаю!-- резко кинул ему по-немецки Кузнецов и прошел в особняк.
Следом за Кузнецовым шел Струтинский. В передней сидел денщик и дремал.
-- Я советский партизан,-- отчетливо сказал ему Кузнецов.-- Хочешь
остаться живым -- помогай. Не хочешь -- пеняй на себя.
Денщик опешил: немецкий гауптман... партизан! Дрожа и стуча от испуга
зубами, он бормотал:
-- Да я зараз с вами... Мы же мобилизованные, поневоле служим...
-- Ну смотри!
Обескураженный денщик, все еще не веря, что немецкий офицер оказался
партизаном, застыл на месте.
-- Как твоя фамилия? -- спросил Кузнецов.
-- Кузько.
-- Садись и пиши,-- приказал Кузнецов.
Под диктовку Николая Ивановича денщик написал: "Спасибо за кашу. Ухожу
к партизанам. Беру с собой генерала, Кузько".
Эту записку положили на видном месте на письменном столе в кабинете
генерала Ильгена.
-- Ну, теперь займемся делом, пока хозяина нет дома,-- сказал Кузнецов
Струтинскому.
Николай Иванович и Струтинский произвели в особняке тщательный обыск,
забрали документы, оружие, связали все это в узел.
Струтинский остался с денщиком, а Николай Иванович вернулся к часовому.
Около того уже стоял Гнидюк. Кузнецов, подходя, услышал:
-- Эх, ты! -- говорил Гнидюк. -- Був Грицем, а став Фрицем.
-- Тикай, пока живой,-- как-то вяло и неуверенно отвечал часовой.--
Какой я тебе Фриц!
-- А не Фриц, так помогай партизанам!
-- Ну, как договорились?-- спросил подошедший сзади Кузнецов.
Часовой резко повернулся к нему.
-- Гауптман тоже? выпучив глаза, спросил он.
-- Тоже, тоже! -- Идем со мной! -- скомандовал Кузнецов.
-- Господин офицер, мне не положено ходить в дом к генералу.
-- Положено или не положено, не важно. Ну-ка, дай твою винтовку. -- И
Кузнецов разоружил часового.
Тот поплелся за ним в особняк.
На посту за часового остался Коля Гнидюк.
Из машины вышел Каминский и начал прохаживаться около дома.
Все это происходило в сумерках, когда еще было достаточно светло и по
улице то и дело проходили люди.
Через пять минут из особняка вышел Струтинский, одетый в форму
часового, с винтовкой, и стал на посту. Гнидюк пошел в особняк.
Все было готово, но Ильген не приезжал. Прошло двадцать, тридцать,
сорок минут. Ильгена все не было.
Часовой, который стоял на посту, а сейчас сидел в передней особняка,
опомнившись от испуга, сказал вдруг Кузнецову: