Через гомельскую телефонную станцию Берлин связывался с частями, действовавшими на брянском направлении. Надо ли говорить, с какой бдительностью охранялся этот объект. Нам никак не удавалось забросить туда своих людей.
Надежда на удачу появилась в тот день, когда нам стало известно, что немцы создали в Гомеле специальную школу по подготовке связистов из местной молодежи. За школой мы тотчас установили тщательное наблюдение, и вскоре одного из курсантов, Василия Василькова, задержали в деревне Саньково, когда он приехал к своей двоюродной сестре Татьяне Гуцевой.
Васильков рассказал, как поступил в школу.
— Значит, решил стать холуем? — спросили мы.
— И вовсе нет! — вспыхнул Васильков. — Думаете, я один пошел в их школу? Сколько ребят насильно позагоняли! А не пойдешь, так или в Германию увезут, или здесь… сами знаете, что будет!
Да, мы это знали. И все же я задал ему неизбежный вопрос:
— А как же другие? Ведь не все служат немцам.
Васильков вскинул на меня взгляд:
— Для этого и приехал: может, кто с партизанами сведет.
По всему чувствовалось, что парнишка не врет.
— Не обязательно быть партизаном и жить в лесу, — продолжали мы.
— А как же иначе?
— Можно и в городе жить. И даже работать у них. Кстати, расскажи-ка поподробней, что это за школа, чему вас учат, что курсанты делают, кем вы станете, когда закончите учебу. Только учти: многое нам уже известно, так что врать не советую.
Васильков начал рассказывать очень охотно и подробно, стараясь не упускать даже мелочей. Курсанты, в большинстве своем молодые парни, живут при школе. Их обучают прокладывать подземные телефонные кабели, ремонтировать аппаратуру и техническое оборудование станции. Им же приходится восстанавливать связь, поврежденную во время бомбежек. Правда, на станцию немцы допускают только тех курсантов, к которым успели приглядеться.
— Есть у тебя знакомые среди таких ребят, которым ты веришь?
— Есть два-три человека, — кивнул Васильков.
— А как ты думаешь, сколько понадобилось бы партизан, чтобы взорвать станцию?
— Много! — Парнишка даже руками развел от удивления. — Знаете, как ее охраняют?! Пока всю охрану не перебьешь, к коммутаторам не подступишься, не прорвешься.
— Нет, Вася, от такого сражения толку не будет: в Гомеле немцев много. А вот два-три человека, действуя осторожно и с умом, и станцию могут уничтожить, и сами останутся живы. Хочешь попробовать?
Так в школе связи появилась подпольная ячейка. Вася быстро нашел общий язык со своим школьным дружком Митей Михальковым. К ним присоединились двое курсантов из специальной обслуживавшей команды. К сожалению, сейчас я уже не помню их фамилий, но знаю, что Иван был откуда-то с Орловщины, а Николай — уроженец Гомеля.
По нашему совету Васильков поручил Ивану незаметно обследовать подходы к месту ввода подземного кабеля и составить план расположения телефонной аппаратуры. Через несколько дней план был готов: четыре коммутатора, а под ними, у самой земли, — ниша в стене, из которой выходил основной кабель. Именно здесь и следовало заложить взрывчатку, но как ее пронести, как подобраться к самой нише? Чтобы сделать это, нужно спуститься в подвал, пройти по длинному коридору, в конце которого находится комната, расположенная под коммутаторным залом. В этой комнате есть полуметровая ниша, в которую введен кабель, Из нее он тянется наверх, к распределительному щиту, а от щита разветвляется дальше. Может быть, здесь и заложить мину?.. Взрывчатку, на этот особый случай, мы выделили, но взрывателя с замедлением на двенадцать часов не нашлось. А как раз такой взрыватель и был нужен: если поставить его в пять вечера, когда на станции кончается работа, взрыв произойдет в пять часов утра. А в это время в коммутаторном зале, как выяснил Иван, дежурят немецкие связисты.
Вместе с моим адъютантом Василием Исаевым мы принялись мудрить над взрывателями с трехсуточным замедлением. Выбросив сопротивление, вставили вместо него перемычки из медной проволоки разного сечения и разной длины, добиваясь нужного результата. Первый «взрыв» произошел через двадцать часов, второй — через шестнадцать, наконец, третий, как и было задумано, — ровно через двенадцать. Удача! Я показал Васе Василькову, как надо закладывать тол и готовить взрыватель к действию.
— Ошибки быть не должно, — строго предупредил я, — второй раз к станции никто подобраться не сможет.
Сестра Василькова, Таня Гуцева, к этому времени стала жить в Добруше. К ней наши связные перенесли десять килограммов тола. Переправили и взрыватель. А в следующее воскресенье, опять отпросившись у начальника школы Мочака в краткосрочный отпуск к «заболевшей» сестре, Васильков благополучно перевез тол и взрыватель в Гомель и спрятал недалеко от телефонной станции.
Приближался решающий день. Удастся диверсия или нет? Слишком многое зависело от непредвиденных случайностей!
Мысленно представил себе, как Иван, успевший примелькаться охранникам, несет в карманах взрывчатку. Сколько раз ему надо будет пройти через проходную, пока перенесет все десять килограммов!
Думал о Николае, который должен вертеться на станционном дворе, поблизости от коммутаторного зала, чтобы в случае опасности отвлечь внимание на себя, о Мите: затаившись в прилегающих к станции развалинах, он прикроет отход ребят, если бросятся за ними в погоню, и о Васе — он старший в группе и отвечает за всех…
На деле все оказалось гораздо сложнее, чем представлялось нам в те напряженные часы. Двенадцать «рейсов» сделал Иван мимо охранников, прежде чем перенес весь тол и уложил его в нишу. Немцы дважды останавливали его — одному понадобилась спичка, другой спросил, который час. Когда и тол и взрыватель оказались на месте, Вася решил проверить, хорошо ли подготовлена мина. Вопреки запрету, он все же пробрался на станцию, проскользнул в подвал и убедился, что Ваня отлично справился со своей задачей.
К вечеру ребята как ни в чем не бывало вернулись в казарму. Вася не спал… Не могли уснуть и его друзья… Время тянулось томительно медленно… Вот и рассвет начал брезжить за окнами, небо поголубело. Наступило утро, а взрыв так и не произошел.
Что же случилось? Неужели провал?!
Через некоторое время начали поступать донесения от наших людей и из Добруша, из Ветки, из Новозыбкова: телефонной связи с Гомелем нет. А еще через три дня стали известны подробности того, что произошло на станции: ожидая новый взрыватель, ребята не трогали мину и даже не приближались к подвалу под коммутаторным залом. Около шести часов утра одиннадцатого сентября на телефонной станции произошел взрыв. Гомельский узел связи вышел из строя. А наши ребята исчезли из города — ушли сначала в Шабринский лес, а позднее перебрались в расположение нашей бригады.
Василий Бондаренко, заслуживший наше доверие после взрыва электростанции, стал партизаном.
Через несколько дней Бондаренко с пятью ребятами ушел в Гомель. В Шабринском лесу, где река Ипуть впадает в Сож, чекист лейтенант Иван Кошечкин по указанию командования бригады создал временную базу, где хранились продукты, взрывчатка и куда должны были приходить люди, направляемые Бондаренко. Василий в это время уже успел связаться с участвовавшим во взрыве гомельской электростанции Андреем Доценко, а через него с некоторыми другими солдатами охранной роты. Вскоре на квартире у Софьи Зубрицкой, жившей на Рабочей улице в доме № 18, состоялась его первая встреча с солдатами Олифиренко, Леуськовым и Бородкиным. В городе начала действовать еще одна диверсионная группа. Первым объектом был склад горючего, который находился возле Полесского переезда. Во время ночного дежурства Олифиренко, Леуськов и Бородкин установили в хранилищах магнитные мины замедленного действия.
Пожар уничтожил 203 бочки с бензином. 13 сентября лейтенант Кошечкин, Бондаренко, Олифиренко, Леуськов и Бородкин, переодевшись в немецкую форму, проникли в помещение гомельского радиоузла и вместе с радиотехником Ромашковым взорвали и подожгли его. 14 сентября сгорел склад гомельской хозяйственной комендатуры. 15 сентября с грохотом рухнула казарма, размещавшаяся в здании довоенной типографии. А на следующий день Василий Бондаренко отправился в Новобелицу для осуществления диверсии на складе боеприпасов. На погрузке и разгрузке снарядов там были заняты советские военнопленные. Бондаренко связался с Чифеевым и Одноблюдовым. Не вдаваясь в подробности, он предложил им нечто вроде ультиматума: