— Александр Дмитриевич, вы верите показаниям Алексеева?
— Да, я думаю, что они правдивы.
— Какое впечатление производит он сам? Вы видели его?
— Только что разговаривал с ним, Лев Федорович. Это кадровый старшина-сверхсрочник. Служил начальником радиостанции. В октябре сорок первого немцы заняли это место. Алексеев попал в плен. В рижском лагере военнопленных был завербован немецкой разведкой. Обучение прошел в разведшколе, в эстонском городе Валга.
— Родственники, семья есть у него? Где они?
— Он женат. Жена, очевидно, в оккупации. Она жила в городе Камышин Сталинградской области. Мать — у старшего брата в Горьком. Средний брат — военнослужащий, капитан.
— Что же, по-вашему, его заставило пойти на службу к немцам?
— Думаю, что тяжелые условия плена… ну и стремление сохранить жизнь.
— Это вы так думаете, а что говорит он сам?
— Известно, что говорят в таких случаях, Лев Федорович: намеренно добивался, чтобы забросили в наш тыл. Хочет быть полезным Родине, искупить делом вину.
— А по вашему мнению как? Способен он это сделать?
— Да как вам сказать…
— А что показывают те двое, которые были сброшены вместе с ним?
— Они долго упорствовали. Наконец, оба назвали свои настоящие фамилии. Показания их, в общем-то, не противоречат тому, что показывает Алексеев.
— Александр Дмитриевич, попросите привести его сюда…
В кабинет начальника Вологодского управления государственной безопасности ввели невысокого, коренастого человека. Высокий лоб и прямоугольный подбородок подчеркивали в нем недюжинную волю и твердый характер. В спокойных серых глазах незаметно было и тени смятения. На предложенный стул он опустился неторопливо, положил руки на колени.
— Курите? — спросил его Галкин.
— Курю, товарищ полковник.
— Пожалуйста.
Алексеев взял папиросу. Жадно затянулся.
— Ваша действительная фамилия? Имя, отчество?
— Алексеев Николай Васильевич.
— А Орлов?
— Это немцы так меня окрестили. Под фамилией Орлов я обучался в немецкой разведшколе…
— Так как же, Николай Васильевич, получилось, что вы — старшина Красной Армии, отличник службы — оказались нашим врагом?
— Я не враг, товарищ полковник, и прошу мне верить. Я пошел в немецкую разведку, чтобы освободиться от плена и попасть к своим.
— Не верю, Алексеев. Если бы вы с таким намерением шли в разведку, то явились бы к нам с повинной сразу же после выброски. А ведь было не так. Когда вас перебросили через линию фронта?
— Первого марта.
— А задержали вас восьмого. За-дер-жа-ли, а не сами вы к нам пришли.
— Разрешите объяснить, товарищ полковник.
— Попробуйте.
— Как вам известно, я был переброшен не один. Со мной были Диков и Лиходеев. Они не рассчитывали сдаться. Мне пришлось тщательно скрывать свои намерения от них. Согласитесь, они могли просто-напросто пристрелить меня.
— Расскажите подробно о ваших действиях после приземления.
— До Бабаева мы добрались удачно. Сели в поезд и через ночь оказались в Вологде. Подыскали частную квартиру. Хозяину объяснили, что приехали получать обмундирование и фураж для своей части. Потом поехали за рацией и продуктами, которые были спрятаны в лесу, примерно километрах в тридцати от Бабаева. Вернувшись, решили заночевать на станции, в зале ожидания. Диков и Лиходеев попросили меня разведать, нет ли на вокзале работников милиции. Вслед за мной в зал ожидания вошли два красноармейца с повязками патрулей. Я подошел к ним и попросил доложить обо мне в районный отдел государственной безопасности. «Как прикажете вас рекомендовать?» — с улыбкой спросил один из них. «Скажите, что с ними добивается встречи человек с той стороны». — «С какой с той?» — переспросили они. И тут же потребовали документы и обыскали меня. Диков и Лиходеев, вероятно, видели все это в окно и скрылись.
— Кто у вас в группе старший? — перебил его Галкин.
— Лиходеев. Я радист.
— Радиостанция одна?
— Да.
— Диков и Лиходеев могут работать на рации?
— Нет. Они окончили ту же школу, что и я, но они были на отделении разведчиков, а я радистов.
— Назовите позывные вашей радиостанции и разведцентра, с которым вы должны были держать связь.
— Позывные моей радиостанции три последние буквы моего имени — «лаи». Только буква «и» без краткого знака. А позывные немецкого разведцентра: «Вас» — три первые буквы моего отчества. Все это легко запоминается.