Наша группа — Лопачев, Кривоходов и я, назначенный старшим, — решила раздобыть вначале хоть какую-нибудь гражданскую одежду: не ходить же в чекистской форме! Вечером мы пробрались в деревню и обменяли коверкотовые гимнастерки на косоворотки, а в придачу получили еще шинель казачьего образца. Брюк и подходящей обуви в деревне не нашлось, поэтому мы остались в хромовых сапогах и форменных галифе без кантов, надеясь сбыть все это при первом удобном случае.
Шли наугад, обходя стороной деревни, отдыхая то в стогу сена, то в лесу, но уже и в эти первые дни мы, если была возможность, нарушали полевую связь противника и обстреливали одиночные обозы.
Однажды, когда мы подходили к деревне Дубинки, которая находилась километрах в двадцати от Могилева, из-за пригорка выскочил мотоцикл с тремя вооруженными немцами.
— Стой! Куда идьете? — спросил здоровенный фашист, приближаясь к нам.
Я ответил как можно спокойней:
— В Дубинки. Домой идем.
— О, карашо, карашо. Документ имейт?
Он полистал паспорт, потом сорвал с моей головы шапку и потрепал за волосы:
— Лойтенант? Да, да, вы есть лойтенант!
— Что вы, господин офицер, — замахал я руками, — меня даже мобилизовать не успели! Работал учителем в Западной Белоруссии, а теперь вот домой возвращаюсь…
Но немец, не слушая, уже повернулся к Федору Лопачеву и хлопнул ладонью по голенищу его хромового сапога.
— Ви тоже ест лойтенант? Отвечайт!
Федя начал объяснять, что он тоже учитель, что и его не успели мобилизовать.
Я бросил взгляд на второго автоматчика: стоит, глаз не спускает. На правом плече у меня висела сумка от противогаза с кое-какими продуктами, а за спиной, под лямкой шинели, кобура с пистолетом. Сделав вид, будто натерло плечо, я принялся поправлять лямки, а сам незаметно засунул руку за спину, стараясь нащупать рукоятку пистолета. Может, немцы и заметили бы эту возню, да их внимание отвлек раздутый портфель в руках у Кривоходова.
— Открывайт!
И, видя, что русский медлит, немец выхватил у него из рук портфель.
— Вас ист дас? Офицерен белье?
Белье Кривоходова чуть было не погубило нас, на нем проступал штамп: «Московская центральная школа НКГБ».
— Ге-пе-у?! — Немец отшвырнул в сторону портфель.
Испуганный этим криком, второй автоматчик замешкался, и я успел всадить пулю сначала в одного, а потом и в другого. Шоферу удалось убежать.
Мы подобрали трофеи и, пробив бензобак мотоцикла, бросились в рожь…
С большими трудностями, изможденные и больные, двигались мы кратчайшим путем в Чечерские леса. В середине августа добрались до небольшого поселка Гута Осиновская, со всех сторон окруженного девственными лесами. Здесь и остановились, даже землянку вырыли, решив обосноваться в ней надолго.
Немцев в поселке пока не было, но полицаи из своих, местных, уже появились. Правда, держались они неуверенно, робко. Колхоз еще не успели разогнать, а может быть, умышленно не захотели этого делать: надо же убрать урожай. Председатель колхоза Ефим Лукьянович Шамонин держался очень странно: полицаям не перечил, покорно выслушивал все их распоряжения, но выполнять эти распоряжения не спешил.
Надо было поближе узнать этого человека, разгадать, с кем он. Но выяснить это удалось не сразу. Ефим Лукьянович будто и охотно отвечал на наши вопросы, но по его настороженным, хитро прищуренным глазам чувствовалось, что верит он далеко не всему, в чем мы пытаемся его убедить. Даже нашим чекистским удостоверениям то ли поверил, то ли нет…
— Вижу, вижу, — повертел он мое удостоверение в руках, — бумага, она, конечно, все стерпит…
И только когда мы с Федором привели Шамонина в свою лесную землянку, он как-то сразу подобрел, и на глазах его навернулись слезы.
— Ну, здравствуйте, браточки мои дорогие, — распростер широкие объятия, — здравствуйте, товарищи! Не обессудьте, иначе не мог!
Вскоре по окрестным деревням распространился слух, будто в лесу появилось много партизан. Да что слух: мы с Лопачевым «под великим секретом» заказали для партизан в одной деревне полсотни деревянных ложек, в другой — пятьдесят пар лыковых лаптей. Вот, мол, как много собралось нас в здешних лесах!
А тем временем с помощью Шамонина мы установили связь с секретарем подпольного райкома партии Павлом Ивановичем Дедиком и руководителем рудня-бартоломеевской партийной группы коммунистом Тихоном Коротким, который жил на полулегальном положении и знал многих коммунистов Чечерского района. Начал расти и наш, теперь уже не фиктивный, а настоящий отряд: к нам перебрался Ефим Шамонин, пришли братья Мамекины, директор льнозавода из Кормянского района коммунист Аверьян Ушев, чекист Михаил Счастьев.