Партизанским разведчикам удалось связаться через линию фронта с командованием 8-й гвардейской имени Панфилова стрелковой дивизии, переброшенной сюда из-под Москвы. О подготовке обоза сообщили радиограммой в Смольный.
Федору Потапову вручили топографическую карту с нанесенной на ней извилистой красной линией — маршрутом обоза с продовольствием для ленинградцев.
В ночь на 5 марта 1942 года командование бригады прибыло в Нивки, чтобы проводить продовольственный обоз. Решили разбить его на группы — по два-три десятка подвод в каждой. Они должны были двигаться на определенной дистанции друг от друга. Охрана— в голове и хвосте колонны, разведка впереди. Общий сбор был назначен близ линии фронта у деревни Лопари.
Напутствуя людей, Васильев сказал:
— Тяжелый поход вам предстоит, товарищи. Хочу вам пожелать успеха. Сделайте все, что зависит от вас, и больше того…
Несколько слов сказал Орлов:
— Помните, друзья, как ждут вас в голодном Ленинграде.
Мы посоветовали не ввязываться ни в какие бои с гитлеровцами, стремиться обойти их, действовать умно, расчетливо.
Обоз, охраняемый партизанами и бойцами самообороны, которыми командовал комсомолец Михаил Харченко, тронулся в путь.
Вспоминает партизан Н. П. Быстров:
— Помню эту картину: тихая ночь, длинная вереница саней. Передние сани уже у Татинца, а замыкающие еще в Нивках. В первую ночь все 200 возов чередой шли, а после обоз разделили на семь частей, на случай бомбежки.
Рассказывает одна из возчиц, А. И. Егорова:
— Вторая и третья ночь перехода вконец измотали нас. Как ни лютовал в ту зиму мороз, а в низинах сквозь снег хляби проступали. Часто то впереди, то сзади раздавался условный свист — проваливались в талый наст сани, и мы осаживали коней и спешили вытаскивать тонущую подводу. Недалеко от Заполья мы и вовсе остановились. Разведчики донесли начальнику обоза Федору Потапову, что впереди фашисты. И тогда мы отвернули от Заполья, обошли село.
У Заполья была назначена встреча с 37 подводами из Белебелковского района, которые вел председатель белебелковской тройки Н. А. Сергачев. «По плану начальника штаба бригады Василия Головая мы должны были выйти к Заполью в ночь на 8 марта… — вспоминает он в одном из своих писем. — До встречи с обозом Потапова оставались считанные часы, когда на дороге мы увидели шест с насаженным веником — условный знак: в ближней деревне немцы. Пришлось сворачивать в поле. А там снег по пояс, лошади стали… Впереди саней пошли возчицы — путь протаптывать. Но скоро и они выбились из сил. А тут еще ветер потянул поземку, жжет холодом. Залепило лицо снегом, слезы на щеках стынут… Но надо спешить. Мы валились на этот проклятый снег, а потом приминали его ногами, пока не обогнули село. А когда наконец выехали на дорогу, я подошел к измученным женщинам и сказал им спасибо за ратный труд. И еще поздравил. Ведь шла ночь на Восьмое марта… А перед самым рассветом мы встретили разведку, посланную Федором Потаповым.
Я вспоминаю эту ночь и снова, в который раз, восхищаюсь нашим народом. В ту лихую годину до конца раскрылась его душа».
После заминки у Заполья обоз двинулся к Рдейским болотам. Теперь здесь были все 223 подводы.
На рассвете остановились в селе Березняки. Как и на других дневках, груз внесли в хаты, лошадей и сани спрятали в сараях, чтобы обоз не обнаружили немецкие летчики, усиленно разыскивавшие «продовольственный поезд» для голодающих Ленинград: цев. Мы знали: врагу известно об обозе, и он сделает все, чтобы уничтожить его, как только вереница саней будет обнаружена.
Как раз в эти дни был задержан гитлеровский агент с радиостанцией, засланный в Партизанский край. По его сигналу фашистские летчики уже разбомбили несколько деревень. Когда его спросили, что он передал еще о Партизанском крае, вражески?! лазутчик ответил:
— Немцы знают, что готовится письмо в Москву и обоз для Ленинграда.
Разыскивая «партизанский караван», гитлеровские летчики оказались и над Березняками. В полдень над селом прошла группа самолетов. Летели низко, словно присматривались. Со второго захода открыли по деревне огонь из пулеметов зажигательными пулями. Загорелись четыре дома. Но никто из партизан и колхозников не появился на улице. Не обнаружив ничего подозрительного, фашисты улетели.