По-человечески мне было жаль направлять Машу в тыл врага, и я осторожно сказал ей:
— Не отложить ли все-таки твой полет? У тебя здесь есть дело не менее важное, начнем на днях обучать новую группу наборщиков.
— Вы не надеетесь на меня, товарищ полковник? — дрогнувшим голосом спросила девушка. — Поверьте, я не могу больше оставаться в тылу. Здесь учителя найдутся, а там нужен наборщик. Я ведь еще и воевать могу, не подведу вас.
Я еще что-то хотел сказать, как вдруг увидел, что по щеке девушки скатывается слеза.
— Я полечу, — коротко и твердо сказала Маша.
Началась посадка в самолет.
Ни в эту, ни в следующую ночь от группы Муханова не приходило никаких известий.
Лишь спустя много дней мы узнали о том, что произошло в Знаменке.
В районе выброски оказалась плохая погода, десант высадился прямо на улицы города и сразу же был окружен фашистами. Все дрались до последнего патрона. Командир группы Муханов, израсходовав боеприпасы, ударил себя финским ножом в сердце. Погибли и другие десантники. Маша Приходько осталась одна. Но она мужественно продолжала борьбу. Более десятка немцев, пытавшихся захватить ее живой, полегло на одной из улиц города. Наконец патроны в автомате партизанки кончились. Маша стала отстреливаться из пистолета. Ей предлагали сдаться, но она продолжала стрелять. Кончились патроны и в пистолете. Маша достала последний, завернутый в носовой платок, который по партизанскому обычаю хранился отдельно. Однако один из фашистов, пока Маша перезаряжала пистолет, успел перехватить ее руку. Пуля, направленная в висок, прошла чуть выше.
Только одного из десантников фашистам удалось взять в плен. Это была тяжелораненая Маша Приходько. Ее поместили в специальное отделение немецкого госпиталя. Когда девушка очнулась, ее спросили:
— Сколько вас прыгнуло?
Маша молчала. Ее спросили о задании, которое получила группа, о дислокации штаба, забросившего парашютистов, о самом штабе, где она проходила подготовку. Как рассказывают очевидцы, собрав все силы, девушка приподнялась на локтях и плюнула в лицо допрашивавшему ее офицеру.
Три дня находилась Маша в немецком госпитале, отказываясь от пищи и лечения. И все эти дни ее истязали и мучили, пытаясь добиться показаний. На четвертый день фашисты отравили Машу Приходько хлороформом.
В записной книжке, сданной десантницей в штаб перед вылетом, вместе с известными песнями «Синий платочек», «Морячка», «Прощай, любимый город» были такие строки из ее дневника: «…больно смотреть, когда поганый фашистский сапог топчет нашу родную землю, испепеляет города и села, но еще больнее сознавать, что отомстишь за это не ты…»
В один из дней второй половины августа ушла на задание специальная разведывательная группа во главе с Е. Г. Романовой.
Романова родилась в 1897 году в деревне Шмидово Херсонской губернии в бедной многодетной семье. Читать и писать училась сама. Когда началась гражданская война, ушла в Красную Армию санитаркой, там встретилась с будущим мужем — коммунистом Григорием Матвеевичем Романовым. В 30-х годах они жили в Кадиевке, работали на шахте. Партийная организация направила Григория Матвеевича Романова для работы по коллективизации в села Ворошиловградчины, и Евдокия Григорьевна поехала вместе с мужем. Кулаки убили ее мужа. Евдокия Григорьевна вернулась в Кадиевку на шахту. Здесь вступила в ряды ВКП(б). Выполняла партийные поручения на селе — оказывала помощь сельским партийным ячейкам. В 1938 году ее направили на работу в детские дошкольные учреждения. Войну Евдокия Григорьевна встретила в Ворошиловграде.
Когда фашисты пришли на донбасскую землю, Романова по собственной воле создала партизанский отряд на севере Ворошиловградской области. Отряд пополнялся попавшими в окружение командирами и бойцами и вел неравную борьбу с врагом до соединения с наступающими частями Красной Армии в районе Кантемировки. Так Евдокия Григорьевна вместе со своим отрядом оказалась в штабе партизанского движения Юго-Западного фронта. Это была смуглолицая, черноволосая плотная женщина, с карими глазами и твердым, большевистским характером.
На задание мы послали Романову не случайно. Выяснилось, что в Никополе, одном из крупнейших железнодорожных узлов Украины, до войны жили ее мать и сестра. И когда Евдокии Григорьевне предложили возглавить партизанскую разведку, которой надлежало обосноваться в Никополе, она с готовностью согласилась, только сказала, что за свои 45 лет никогда не прыгала с парашютом.