Глава 1.
- Часы на башне Метрополитен пробили шесть утра, на улицах города оживали торговые площади и рынки, был слышен звук передвигаемых ящиков и хлопающих дверей. Ньюйоркцы уже торопились по своим неотложным делам: кто-то гулял с собакой, кто-то нарезал круги по Центральному парку, кто-то досматривал сны, прислонившись щекой к запыленному стеклу автобуса, и вагоны метро прибывали и покидали станции, утопая в глубинах многочисленных тоннелей.
На месте нынешнего бульвара Куинс когда-то было болото, а чуть позднее - свалка с необычным названием "Корона", толчок к переменам Куинс получил в 1939-м, а успех закрепил в 1964-м, во время всемирных выставок, когда здесь были проведены строительные работы, навсегда изменившие его облик и давшие ему новое имя: Корона-парк. Чуть севернее моста Куинсборо вырос новый микрорайон, которому было суждено стать крупнейшей новостройкой во всех Соединенных Штатах. Вдоль южной части Куинса расположился крупнейший муниципальный пляж страны, на востоке уютно выстроились частные дома, а в западной его части старинные особняки все еще грезят об утраченном великолепии ушедших времен, когда богатые ньюйоркцы приезжали сюда в сезон отпусков. Остров Лонг-Айленд Сити был открыт в начале 80-х годов прошлого века, когда художники приезжали сюда в поисках студий. На границе с Лонг-Айлендом находится микрорайон Астория, где много частных домов и небольших многоэтажек, две главных улицы: Бродвей и Стейнвей, одна из которых была когда-то главной в одноименной деревне, построенной вокруг фортепианного завода. Здесь, в тени вековых вишен расположилась и маленькая антикварная лавка «Роо». Говорят, в разные времена она успела побывать и таверной, и частной библиотекой, и меняла названия от «Голд Роуд» до «Роуд», когда владельцев таверны повесили, и она перешла к будущим устроителям библиотеки. Позднее в библиотеке случился пожар, и по стечению обстоятельств не все буквы на табличке с названием выгорели, а после долгое время к зданию никто не проявлял интерес, пока, в конце концов, за бесценок землю вместе с тем, что осталось от библиотеки не приобрел дальний родственник нынешнего владельца. Так, к названию добавилась еще одна буква “о”, и после оно уже не менялось.
Несмотря на кажущееся нагромождение предметов, помещение антикварной лавки оставалось достаточно просторным, а потому здесь удобно было подолгу бродить вдоль стеллажей, заставленных различными предметами. Стариной веяло здесь отовсюду: помпезные рамы зеркал, светильники с внушительными абажурами, классические и замысловатые часы, хрустальные чаши, фарфор. Повсюду лакированная и резная мебель, ширмы всех размеров, множество индейских масок, ведь большинству американцев коллекция в музее Метрополитэн[1] кажется вполне исчерпывающей для просмотра. На все это великолепие с полок взирали старые выпуски “National Geographic” и “Fortune”, соседствовавшие с пыльными термосами. Венчал картину флаг Соединенных Штатов, знаменитый "Звезды и полосы". Но несмотря на обилие всех этих вещей, количество книг на полках превосходило их в десятки раз. То ли дань историческому прошлому, то ли просто потому, что извечный круг кочующих из рук в руки книг – это монстр, которому всегда будет мало сотен букинистических лавок по всему городу. Так, даже в названии на вывеске не было ни слова об антиквариате, а лишь на небольшом листке бумаги на стекле висело упоминание о том, что здесь можно найти и другие вещи. «Роо, лавка старых книг и печатных изданий», - гласила эта самая вывеска.
Антиквар Питер Блэкволл пересчитывал наличные деньги в кассе, сумма была не столь уж внушительной, ведь в нынешнее время большинство предпочитают безналичный расчет, но среди его клиентов все же были и те, кто не желал мириться с прогрессом и просто те, кто забыл дома кредитку. Впрочем, Блэкволл даже эту незначительную сумму не мог пересчитать до конца, потому что мысли его в то осеннее утро были заняты решительно иным. Девятнадцать лет назад в его жизни произошло событие, изменившее ее навсегда. Вот он прикрывает глаза и по привычке, от которой ему оказалось не под силу избавиться, пальцы его ладони смыкаются в загадочном жесте, на мгновение антиквар замирает так, потом выдыхает, открывает глаза. Ничего не меняется. Ничего не происходит, и он закрывает ладонями лицо, ощущая лишь леденящую пустоту внутри себя. Эта пустота была ценой, которую он заплатил и.… потерпел поражение. Множество раз он мысленно вновь переживал тот злополучный день, пытаясь понять, была ли возможность все изменить, но раз за разом приходил к мысли о том, что исход того дня был предопределен, и тем утром он принял бой от самой судьбы. Вековые часы, висевшие у дальней стены, содрогнулись, и механическая кукушка с едва слышимым скрипом выехала на пружинке вперед, возвестив о том, что настала пора открыть лавку. Блэкволл тяжело вздохнул и побрел к двери, но замер, не дойдя пары шагов, в смятении глядя через стекло на небо, где вертикальная полоса света исходила от Солнца и утопала за облаками, образуя гигантский желтый столб. Антиквар почувствовал, как на его лбу выступил пот, а спина покрылась мурашками, но в следующее мгновение полоса исчезла также неожиданно, как и появилась. «Хм…, чертовы оптические иллюзии! Мне пора бы уже давно заменить очки!» - Выдохнул он, перевернул табличку на двери и вернулся за стойку, но то и дело поглядывал в окно, опасаясь возвращения иллюзии, когда прозвенел колокольчик, возвестив о приходе посетителя. В помещение лавки зашла девушка, одетая в черную дутую куртку и свободные джинсы