Сергей застал её у окна — она смотрела на падающий снег, прижимая письмо к груди. «Замерзнешь,» — он накинул ей на плечи свою шинель.
«Знаешь,» — она не обернулась, — «говорят, первый снег исполняет желания.» «И какое у тебя желание?»
«Чтобы все мы дожили до весны. До Победы. Чтобы Ванечка улыбался. Чтобы ты… чтобы ты был рядом.» Он осторожно обнял её за плечи — впервые так явно, так открыто: «Буду. Обещаю.»
А снег все падал и падал, укрывая землю белым покрывалом. Чистым, как их любовь. Светлым, как их надежда. Вечным, как их вера в добро.
История 2
Землянка
В землянке было тепло и пахло хвоей. Еловые ветки, которыми выстелили нары, создавали иллюзию мирной жизни. Керосиновая лампа отбрасывала причудливые тени на бревенчатые стены.
«А у нас на Рождество всегда ёлка стояла до потолка,» — Мария Петровна поправила белоснежную косынку. «И ангелы на ветках — из ваты, с крылышками…»
«Мама тоже делала ангелов,» — тихо отозвалась Елена. «И говорила: они хранят дом, оберегают от бед…» В углу застонал раненый. Она тут же поднялась — белый халат в полумраке словно засветился изнутри. «Опять бредит,» — Сергей уже был рядом. «Температура поднялась.»
«Ангелы… белые ангелы.» — шептал боец. «Мама, ты видишь? Они пришли за мной.»
«Тише, родной,» — Елена присела рядом, промокая влажной тканью горячий лоб. «Мы здесь, мы рядом.»
«Знаете,» — Мария Петровна достала из кармана потрепанную фотографию, — «мой старший, Петенька, когда в финскую ранен был, тоже ангелов видел. Писал потом: „Мама, они как сестрички наши — в белом все, и свет от них.“»
Сергей молча делал укол. В тусклом свете лампы его руки казались особенно надежными. Скольких они уже спасли, скольким вернули надежду.
«А помните того танкиста?» — санинструктор Зина подкинула поленья в печку. «Который всё повторял: „Не берите меня, ангелы, меня невеста ждет.“»
«Выжил ведь,» — улыбнулась Елена. «На прошлой неделе письмо прислал. Свадьбу сыграли.»
В землянке повисла особая тишина — та, что бывает, когда люди думают о чем-то сокровенном. Только потрескивали дрова да ветер посвистывал в трубе печки — буржуйки.
«Товарищ старший лейтенант,» — связной просунул голову в дверь. «Вас майор Зорин вызывает. Срочно!» Сергей накинул шинель: «Лена, проследи за температурой. Если что — я в штабной землянке.»
Их взгляды встретились — короткое прикосновение душ. Она кивнула — все поняла, все сделает.
А за стеной пела гармонь. Кто-то из выздоравливающих тихонько напевал: «На позиции девушка провожала бойца.»
«Давайте свечку поставим,» — вдруг предложила Мария Петровна. «У меня с собой церковная есть. За всех наших — и раненых, и тех, кто в бою.»
Огонек затеплился в углу, где Зина приладила маленькую иконку. Свет отражался в глазах сидящих, делая их удивительно глубокими, живыми.
«Господи,» — шептала старая медсестра. «Сохрани их всех… И этих мальчиков наших, и докторов, и сестричек.»
А раненый вдруг открыл глаза — ясные, без следа бреда: «Спасибо вам… родные… За всё спасибо.»
Елена поправила ему подушку, украдкой смахнула слезу. Сколько их еще будет — спасенных и потерянных, живых и ушедших.
В дверях появился Сергей — встревоженный, но решительный: «Завтра наступление. Готовимся принимать раненых.»
«Справимся,» — Мария Петровна уже раскладывала бинты. «С Божьей помощью.» «И с помощью наших ангелов,» — тихо добавила Зина.
Елена посмотрела на свои руки — натруженные, все в царапинах. Простые человеческие руки. Но сколько жизней они спасли…
«Знаешь,» — Сергей присел рядом, когда все немного успокоилось, — «я раньше не верил во все эти чудеса. А теперь.»
«Теперь?»
«Теперь вижу их каждый день. В том, как ты возвращаешь раненых к жизни. Как Мария Петровна находит нужные слова. Как Зина не спит ночами у тяжелых…»
«Это не чудеса,» — она покачала головой. «Это просто.» «Любовь?» — он договорил за неё.
«Да,» — она прошептала. «Наверное, да.»
За стеной снова запела гармонь — теперь уже что-то лирическое, довоенное. А они сидели рядом, плечом к плечу, и молчали. Потому что есть моменты, когда слова не нужны.
Потому что настоящие ангелы не носят крыльев. Они носят белые халаты и косынки. Они спасают жизни и хранят надежду. Они любят — просто и самоотверженно.