И, может быть, именно в этом и есть главное чудо войны — оставаться человеком там, где, казалось бы, человеческого уже не осталось.
В ту ночь раненому стало хуже. Жар усилился, начался бред. Он метался на нарах, снова и снова повторяя: «Ангелы… белые ангелы… зовут.»
«Не отдам,» — твердо сказала Елена, меняя холодные компрессы. «Слышишь? Не отдам тебя другим ангелам.»
И словно в ответ на её слова, где-то в темноте землянки появилась тень — высокая, в белом, с расправленными крыльями.
«Уходи,» — Елена встала между тенью и раненым. «Он будет жить.»
Тень качнулась, словно от порыва ветра. А может, это просто пламя свечи дрогнуло. «Лена?» — Сергей тронул её за плечо. «Ты с кем разговариваешь?»
«С теми, кто приходит за душами,» — она не обернулась. «Они часто являются в белом. Но мы — тоже в белом. И наша любовь сильнее их зова.»
Он хотел возразить, сказать что-то рациональное, медицинское… Но вдруг вспомнил слова отца, старого военврача: «Сынок, на войне есть место всему — и науке, и чуду. Главное — верить, что ты сильнее смерти.»
«Знаешь,» — Мария Петровна присела рядом с раненым, — «в народе говорят: когда встречаются два ангела — светлый и темный — побеждает тот, в чьем сердце больше любви.»
«Мы победим,» — твердо сказала Елена. «Потому что любим жизнь. Потому что боремся за каждый вдох, за каждый удар сердца.»
И словно в подтверждение её слов, раненый вдруг открыл глаза — ясные, осознанные: «Сестричка… я видел… Они хотели забрать меня, а вы не отдали.»
К утру жар спал. Опасность миновала. А в углу землянки догорала свеча, и маленькая иконка словно улыбалась в её свете.
«Вот так и воюем,» — вздохнула Мария Петровна. «Не только с пулями и осколками — с самой смертью.» «И побеждаем,» — Сергей обнял Елену за плечи. «Потому что мы сильнее. Наша любовь сильнее.»
А за стенами землянки занимался рассвет. Где-то вдалеке грохотала канонада — война не знает отдыха. Но здесь, в тепле и полумраке, продолжалась другая битва — за жизнь, за надежду, за любовь.
И в этой битве они были не просто врачами и медсестрами. Они были воинами света, хранителями жизни, земными ангелами в белых халатах.
Потому что настоящее чудо — это не способность летать. Это способность поднимать других, когда им кажется, что они падают в бездну. И любовь — самые надежные крылья для этого.
История 3
Операция
«Товарищ старший лейтенант! Танкиста привезли — прямое попадание в башню.»
Сергей уже на ходу натягивал перчатки. Он знал — каждая секунда на счету. За два месяца войны он навидался всякого, но ожоги… Ожоги были страшнее всего.
«Елена!» — крикнул он, вбегая в операционную. И осекся.
Она стояла у стола, готовая к операции. Белый халат, белая косынка, белая маска. Только глаза — огромные, полные решимости. И в них — то самое, особенное выражение, которое появлялось перед самыми сложными случаями.
«Я здесь,» — просто сказала она. «Справимся.»
Майор Зорин, склонившийся над раненым, выпрямился: «Придется работать вместе, Сергей Николаевич. Случай тяжелый.»
«Пульс нитевидный,» — голос Елены звучал глухо из-под маски. «Давление падает.»
Танкист был совсем молодым — лет двадцати, не больше. Обгоревшая форма, почерневшее лицо, и только глаза — живые, полные боли и какой-то отчаянной надежды.
«Держись, браток,» — Сергей склонился над ним. «Мы тебя вытащим.» «Там… ребята» — еле слышно прошептал танкист. «В башне… Помогите им.»
«Уже помогли,» — соврал Сергей. Он знал — прямое попадание в башню не оставляет шансов. «Теперь твоя очередь бороться.»
Майор Зорин работалметодично, уверенно. Его руки двигались с той особой точностью, которая приходит только с огромным опытом.
«Учись, Сергей,» — говорил он между делом. «Главное — не торопиться. Каждое движение должно быть выверенным.»
«Кровотечение!» — вдруг крикнула Елена.
Счет пошел на секунды. Сергей видел, как побелели костяшки пальцев Зорина, как напряглись плечи Елены. Они боролись — все вместе, единой командой.
«Зажим!» — «Держи!» — «Тампон!» — «Пульс падает!» — «Адреналин!» — «Держись, родной, держись.»
Время остановилось. Существовала только операционная, только этот стол, только эта молодая жизнь, балансирующая на грани.
«Товарищ майор,» — тихо позвала Елена. «Посмотрите.»
Зорин склонился над раной: «Вижу. Сергей, принимай решение.»
Это был момент истины. Тот самый, когда от твоего решения зависит всё. Сергей на секунду прикрыл глаза — перед ним встало лицо отца, склонившегося над операционным столом: «Сынок, врач должен чувствовать грань между „можно“ и „нельзя“.»