«Дорогой сынок,» — читал Сергей письмо от отца. «Горжусь тобой. Твоя мать рассказала про девушку-медсестру. Помнишь, я говорил: настоящий врач должен иметь не только умелые руки, но и любящее сердце? Береги её, сынок. Такая любовь — она как путеводная звезда.»
Ночами, в редкие минуты тишины, они мечтали. Каждый о своем, и в то же время — об общем.
Елена представляла белый домик с палисадником, где будут расти любимые мамины пионы. И Сергей, вернувшись с дежурства, будет читать медицинские журналы в старом кресле.
Сергей видел большую больницу, где они будут работать вместе. Елена — старшей медсестрой, он — хирургом. И каждый день будет начинаться с её улыбки.
«Знаешь,» — писала она, — «раненые часто спрашивают: „Сестричка, а после войны как будет?“ И я отвечаю: „Хорошо будет. Мирно. Светло.“ И сама в это верю. Потому что иначе зачем все наши жертвы, вся боль, все потери?»
«Любимая,» — его строчки ложились ровно, словно он диктовал их сердцу. «Сегодня оперировал мальчишку-связиста. Совсем юный, а глаза старые.
Спрашивал меня: „Доктор, а счастье — оно какое?“ Я долго думал и ответил: „Оно как любовь — тихое, светлое, вечное.“ И увидел твои глаза.»
Майор Зорин, читая письма от жены, украдкой смахивал слезу: «Детки мои ненаглядные, толькобы дожить до победы, только бы увидеть вас снова.»
А Мария Петровна каждый вечер молилась за всех: «Господи, сохрани их души светлыми. Не дай ожесточиться. Помоги пронести любовь через все испытания.»
«Милая моя,» — писал Сергей в последнюю ночь командировки. «Знаешь, старики говорят: жизнь полосатая — то светлая, то темная. Но я понял одно — темная полоса не может длиться вечно. Как самая длинная ночь заканчивается рассветом, так и война однажды закончится победой.»
Елена перечитывала эти строки, сидя у постели раненого. За окном землянки выла метель — белая, яростная, словно пыталась замести все следы войны.
«Сестричка,» — позвал раненый. «А правда, что после темноты всегда свет?»
«Правда, родной,» — она поправила ему одеяло. «Обязательно будет свет. И весна придет, и яблони зацветут.»
«А у нас в деревне,» — боец улыбнулся разбитыми губами, — «белые-белые сады весной. Как невесты в подвенечных платьях.»
Она достала новый лист бумаги:
«Любимый! Сегодня поняла — мы сами творим свет. Каждым добрым словом, каждым спасенным бойцом, каждой минутой надежды. И темнота отступает, когда мы вместе.»
А где-то там, в другом медсанбате, Сергей складывал походный чемодан. Семь дней порознь научили их главному — ценить каждое мгновение рядом.
«Доченька,» — писала мама из эвакуации. «Держись света в душе. Бабушка всегда говорила: где любовь, там и Бог. А где Бог — там победа добра над злом.»
Майор Зорин, читая их письма (положение обязывало проверять корреспонденцию), качал головой: «Вот оно, настоящее. Не сломила война молодые души, не очерствели сердца.»
В ту ночь Елена долго не могла уснуть. Достала все письма, перечитывала при свете коптилки. Они словно складывались в единую историю — историю любви, побеждающей тьму.
«Знаешь,» — писала она в последнем письме. «Я теперь точно знаю — светлая полоса обязательно наступит. Потому что мы выстрадали право на счастье. Потому что после каждой зимы приходит весна. Потому что любовь сильнее войны.»
А утром её разбудил знакомый голос: «Сестричка! Принимай пополнение!»
Сергей стоял в дверях землянки — похудевший, усталый, но живой. Такой родной. «Вернулся,» — только и смогла прошептать она.
«Обещал же,» — он улыбнулся. «Я всегда буду возвращаться. Из любой темноты — к тебе, к свету.»
Письма так и лежали на столе — треугольники надежды, исписанные торопливым почерком. Свидетели их разлуки и верности, страха и мужества, тоски и любви.
А за окном занимался рассвет — новый день вступал в свои права. И где-то там, за линией фронта, уже брезжила победа. Потому что тьма не может длиться вечно. Потому что любовь сильнее войны.
История 5
Новый военный год
Декабрь 1941-го выдался морозным. Снег скрипел под сапогами, иней серебрил колючую проволоку заграждений, а звезды казались особенно яркими — словно кто-то развесил в черном небе елочные игрушки.