«С Новым годом, родные!» — голос сержанта Петренко окреп. «С новым счастьем! С новыми силами! С верой в победу!»
И вдруг в морозном воздухе поплыла песня — тихая, светлая, как сама надежда: «В лесу родилась елочка.»
Пели все — раненые и медики, офицеры и санитары. Пели о мире, о доме, о любви.
А с самодельной елки смотрели белые ангелы — похожие на тех, кто стоял вокруг. Земные ангелы в белых халатах — хранители жизни, надежды и веры.
За окном занимался рассвет 1942 года. Впереди было еще много испытаний, много потерь и много подвигов. Но в эту ночь они верили — все сбудется. Потому что с ними их ангелы-хранители. Потому что любовь сильнее войны. Потому что добро всегда побеждает зло.
И где-то высоко в небе настоящие ангелы улыбались, глядя на своих земных собратьев. Потому что нет подвига выше, чем спасать жизни. Нет силы сильнее, чем вера. Нет чуда прекраснее, чем любовь.
Глава 4
Военная зима
История 1
Крещенские морозы
Январь 1942 года выдался лютым. Термометр показывал минус сорок, а ветер пронизывал насквозь даже ватные телогрейки. В медсанбате топили круглосуточно, но промерзшие стены землянок едва держали тепло.
«Срочно! Разведгруппа попала под обстрел!» — связной влетел в операционную, где Сергей заканчивал перевязку. «Четверо тяжелых, обморожение.»
«Елена!» — крикнул он, на ходу натягивая полушубок. «Готовь грелки и спирт! Мария Петровна — все теплые одеяла сюда!»
В предрассветных сумерках они различили темные фигуры на снегу. Разведчиков несли на самодельных носилках, укрыв плащ-палатками.
«Живы?» — Сергей склонился над первым бойцом.
«Еле успели,» — прошептал старшина. «Два часа по сугробам… Думали, не дотянем.»
«Руки… руки совсем не чувствую,» — стонал молодой разведчик. «Пальцы черные,» — тихо сказала Елена, осматривая бойца. «Глубокое обморожение.»
Сергей помнил все степени обморожения наизусть — отец учил его этому еще в финскую. Но одно дело — теория, и совсем другое — видеть, как молодой парень может остаться без пальцев.
«Товарищ старший лейтенант!» — позвала Зина из соседней землянки. «У раненого с ожогами температура поднялась!»
«Иду!» — Сергей на секунду прикрыл глаза. Нужно было разорваться: там танкист с ожогами после прямого попадания, здесь обмороженные разведчики, в операционной боец с осколочным.
«Я займусь ожоговым,» — Елена словно прочитала его мысли. «А ты начинай с разведчиков. Мария Петровна поможет.»
Старшая медсестра уже готовила растворы для постепенного согревания: «Главное — не торопиться. Помните, Сергей Николаевич, как в первые дни войны спешили? Скольких тогда потеряли из-за неправильного отогревания.»
Он помнил. Каждого помнил. И того лейтенанта, которому пришлось ампутировать обе стопы. И санитара, потерявшего пальцы. Война учила жестоко.
«Сестричка,» — позвал раненый с осколочным. «Больно очень.» «Потерпи, родной,» — Зина уже сделала укол. «Сейчас легче станет.»
А за стеной выл ветер — злой, январский, беспощадный. Словно сама природа испытывала их на прочность.
«Доктор! Доктор!» — в землянку буквально ввалилась закутанная в платок женщина. «Мы из Петровки… Услышали, что разведчиков привезли обмороженных.»
За ней вошли еще несколько женщин, нагруженных узлами. В них оказались теплые вещи — вязаные носки, рукавицы, шерстяные платки.
«Последнее несем,» — пожилая крестьянка развязала узел. «Но как же их, родимых, без тепла оставить? У самой сын на фронте.»
«А это вот,» — другая женщина достала большой глиняный горшок. «Гусиный жир. Мать моя всегда говорила — лучшее средство от обморожения.»
Мария Петровна прослезилась:
«Господь вас послал, голубушки… А то ведь бинты да спирт — это хорошо, но душевного тепла не заменят.»
«Смотрите, Сергей Николаевич,» — Елена показывала на руки разведчика. «После растирания жиром кровообращение восстанавливается!»
«Да, — кивнул он. — Народная медицина иногда творит чудеса. Отец рассказывал — в первую мировую их так же деревенские спасали.»
«А это вам, сестрички,» — самая молодая из женщин протянула сверток. «Варежки теплые. А то видим — руки у вас совсем застыли.»
Зина примерила варежки:
«Такие мягкие! Как мамины.»
«Мы еще принесем,» — пообещала пожилая. «У нас там бабы валенки подшивают, носки вяжут. Всем миром.»
«А я меду принесу,» — добавила другая. «От простуды самое первое средство.»
Сергей смотрел на этих простых русских женщин — усталых, замерзших, но не сломленных войной. Они отдавали последнее, чтобы спасти чужих сыновей, согреть чужих детей.