«О жизни… О том, как все изменилось. Месяц назад мы были студентами, а сейчас…» «А сейчас мы те, кто стоит между жизнью и смертью,» — тихо закончила она.
Их руки случайно соприкоснулись. Или не случайно? В полумраке палатки её глаза казались особенно глубокими, словно в них отражались все их страхи, надежды, недосказанные слова.
«Знаете,» — она помолчала, подбирая слова, — «когда я смотрела, как вы оперируете… Я поняла: вот оно, настоящее мужество. Не в громких подвигах, а в этой тихой, ежедневной борьбе за каждую жизнь.»
Сергей почувствовал, как теплеет в груди от её слов. Хотелось сказать так много: о том, как важна её поддержка, как помогает её присутствие, как…
Но тишину разорвал крик санитара: «Раненые! Срочно!»
Они вскочили одновременно. Снова работа, снова борьба. Но теперь Сергей знал точно: он справится. Они справятся. Вместе.
А где-то в нагрудном кармане, рядом с отцовским крестиком, хранилась фотография из дома. И эти два талисмана придавали сил, напоминая: он не один. За его спиной — мудрость поколений военных врачей, рядом — надежное плечо боевой подруги, а впереди — долгий путь служения людям.
Урок мужества был усвоен: настоящая сила — в умении сохранять человечность даже на войне. В способности чувствовать боль других как свою. В готовности снова и снова вставать к операционному столу, несмотря на усталость и страх.
Потому что нет права на слабость, когда от твоих рук зависят чужие жизни.
История 5
Под Минским небом
Приказ об отступлении прозвучал как выстрел в сердце. Минск. Родной город, где каждая улица хранила воспоминания, где остались родители, где еще недавно цвели липы и звенели трамваи — теперь превращался в линию фронта.
Сергей помогал грузить раненых в последние машины. Руки действовали механически, а в голове стучало: «Мама, папа. Успели ли уехать? Добрались ли до эвакуации?»
Небо полыхало. Черный дым затягивал горизонт — горели склады, жилые дома, госпитали. Война пожирала город, словно ненасытное чудовище.
«Товарищ военврач!» — голос Елены вывел из оцепенения. «Тяжелый в третьей палатке!»
Раненый — молодой танкист с обожженным лицом. Каждый вдох давался ему с хрипом, каждое движение отзывалось стоном. Но глаза… Глаза смотрели с такой решимостью, что сжималось сердце.
«Доктор… Только не оставляйте… Я же вернуться должен.»
Сергей склонился над бойцом. В горле встал ком — он узнал его. Витя Кравцов, сосед по двору. Они вместе выросли, гоняли голубей с крыши, мечтали о будущем.
«Держись, Витька. Прорвемся.»
Погрузка под обстрелом — это особое искусство. Каждое движение выверено, каждая секунда на счету. Елена работала рядом — быстро, четко, словно и не было смертельной опасности над головой.
Внезапно она замерла, прислушиваясь: «Самолеты!»
Рев моторов нарастал. Немецкие бомбардировщики заходили на очередной круг. «Всем в укрытие!»
Но они не могли уйти. Не имели права. Пока последний раненый не будет погружен, пока последняя капельница не будет закреплена.
Первая бомба упала совсем рядом. Взрывной волной сорвало брезент с машины. Елена прикрыла собой раненого, Сергей навалился сверху, защищая их обоих.
Время растянулось, как резина. В эти секунды он особенно остро ощущал биение её сердца, тепло её тела, запах её волос… И понимал — нет, не страшно умереть. Страшно потерять её.
«Жива?» — выдохнул, когда грохот стих.
Она кивнула, поднимаясь. По щеке текла струйка крови — осколок чиркнул. Он машинально стер кровь рукавом.
«Елена…»
«Потом, Сережа. Все потом.»
Она была права. Сейчас не время для слов. Сейчас — только работа. Спасать. Грузить. Успеть.
Последняя машина уходила под вой сирен. В кабине — тяжелораненые, в кузове — медикаменты, инструменты, документы госпиталя. Все, что успели спасти.
«Стоп! Остановите машину!» — голос Елены прорезал вой сирен.
У раненого танкиста открылось кровотечение. Пропитанные кровью бинты, синеющие губы, пульс едва прощупывается…
«Нужна срочная операция,» — Сергей оценил ситуацию мгновенно. «Иначе не довезем.» «Но где? Как?» — старшая медсестра растерянно оглядывалась.
Заброшенный сарай у дороги — единственное укрытие. Немцы могли появиться в любую минуту, но выбора не было.
«Носилки сюда! Елена, готовь инструменты!»
Соломенная подстилка вместо операционного стола. Керосиновая лампа вместо хирургического света. Стерильность? О ней можно было только мечтать.