Сергей смотрел на спящего после операции лейтенанта. Совсем мальчишка, чуть младше его самого. Где-то ждет мать, может, девушка.
«Господи, как же страшно держать в руках чужую жизнь,» — думал он, машинально протирая инструменты. «Месяц назад самым сложным казался экзамен по хирургии. А теперь каждый день — экзамен. Только вместо оценок — жизни. Прав ли я? Все ли делаю правильно? Что сказал бы отец, увидев мои швы?»
Елена украдкой наблюдала за ним. В тусклом свете керосинки его профиль казался особенно четким, словно высеченным из камня. Осунувшийся, повзрослевший за этот месяц.
«Как же ты похож на того раненого летчика,» — думала она. «Такой же упрямый подбородок, такие же сосредоточенные глаза. Тот не выжил — а ты должен. Должен выстоять, выдержать. Я рядом, я помогу.»
Её пальцы автоматически перебирали бинты, а в памяти всплывал довоенный госпиталь, практика в хирургии. Как давно это было! Словно в другой жизни.
«Мама говорила — у меня руки легкие, счастливые. Пусть будут. Пусть помогут ему, поддержат. Только бы выдержал, не сломался.»
А за окном грохотало, и небо полыхало заревом, и везли, везли раненых. И каждый со своей историей, со своей болью, со своей надеждой на спасение.
«Научиться бы не думать,» — Сергей сжал пальцами переносицу. «Просто делать свое дело. Как механизм, как автомат. Но нет — каждого помню. Каждого вижу во сне.»
Елена подошла, тихо коснулась его плеча:
«Пойдемте, товарищ военврач. Там еще двое тяжелых.»
И снова — в операционную. Снова — бой со смертью. Только теперь они знали точно: вместе справятся. Должны справиться.
Потому что за их плечами — вся страна. Потому что нет права на слабость. Потому что война учит главному: настоящая сила — в единстве душ и сердец.
«Следующий!» — голос старшей медсестры прервал момент.
Снова работа. Снова борьба. Снова победа над смертью — или поражение. Как повезет.
К вечеру поток раненых стал ослабевать. Сергей присел на подоконник, глядя на зарево над городом. Смоленск горел. Где-то там, в огне и дыму, решалась судьба войны.
«Держи,» — Елена протянула кружку с горячим чаем. «Надо беречь силы.»
Он благодарно кивнул. Странно, но именно в этом аду они научились ценить простые вещи — глоток чая, минуту тишины, теплый взгляд.
«Знаешь,» — она помолчала, подбирая слова, — «я сегодня поняла: мы сильнее, чем думаем. Особенно когда вместе.»
Сергей посмотрел на её усталое лицо, на руки в йоде, на выбившуюся из-под косынки прядь. Красивая… Даже здесь, даже такая измученная — красивая.
«Да, вместе…» — эхом отозвался он.
Но договорить не успел — снова привезли раненых. Смоленский котел продолжал собирать свою страшную жатву.
А они продолжали спасать. Лечить. Возвращать в строй. Потому что не имели права на слабость. Потому что за их плечами стояла страна. Потому что вместе они были сильнее смерти.
История 2
Ночной разговор
Ночь выдалась на удивление тихой. Только изредка доносились далекие взрывы, да потрескивали поленья в печке учительской, ставшей ординаторской медсанбата.
Сергей дежурил у тяжелых. После трех суток непрерывных боев впервые появилась минута передышки. Он сидел у окна, машинально поглаживая отцовский стетоскоп — единственную вещь, которую успел захватить из дома.
«Чай будете?» — тихий голос Елены заставил вздрогнуть. Она стояла в дверях, держа две кружки. В тусклом свете керосинки её лицо казалось особенно юным и беззащитным.
«Спасибо… А вы почему не отдыхаете?»
«Не спится,» — она присела рядом. «Все думаю о доме. О маме. Успела ли уехать.»
В её голосе дрогнула такая тоска, что защемило сердце. Сергей вспомнил их последний разговор с отцом: «Береги себя, сынок. И помни — врач должен лечить не только тело, но и душу.»
«Расскажите о себе,» — попросил он. «О мирной жизни.»
Елена помолчала, глядя в темноту за окном. Потом тихо начала: «Знаете, я ведь не собиралась в медицину идти.»
«Я мечтала стать балериной,» — Елена улыбнулась своим воспоминаниям. «Даже в студию при театре ходила. А потом… Потом в нашем дворе случилось несчастье. Мальчик упал с дерева, сильно разбился. И я растерялась, не знала, что делать.»
Она замолчала, отпивая остывший чай. Сергей ждал, боясь спугнуть момент откровения.
«В тот день я поняла — красиво танцевать может многие, а вот спасать жизни. Это особый дар. Особое призвание.»