День в поезде мчался стремительно.
Так далеко Сёмка ещё никогда не ездил, ему было всё интересно, даже кушать с мамой за столиком в купе, запивая лимонадом, который купили у дяди, возившего по поезду в коляске то бутылки с напитками, то шоколадки, а потом ещё и борщ.
Фрося ни в чём не отказывала сынишке, она и сама с удовольствием лакомилась шоколадом и зефиром, запивая сладости кисленьким лимонадом.
После обеда сын занялся своей азбукой и новой книжкой с красочными картинками, а Фрося написала в это время письмо Риве.
На этот раз ей писать было намного легче, чем тогда, когда она отвечала на первое письмо в далёкий и неизвестный Израиль, когда каждое слово давалось с таким трудом, и когда всё время приходилось вытирать с глаз слёзы.
На сей раз, она спокойно знакомила Риву с событиями настоящими и прошлыми из жизни Ани.
Их было не так уж много, по крайней мере, на которые стоило бы особенно обратить внимание.
Да и к чему ей было распространяться о дочери, пусть они сами ищут пути-дороги в душу друг друга, она им в этом не помощник, как и не собирается чинить препятствия.
Когда поезд подъезжал к Витебску, она заклеивала и подписывала конверт, куда кроме письма легли три отобранных для Ривы фотографии Анюты.
Состав в Витебске стоял целых десять минут и Фрося с Сёмкой соскочили на перрон, хотелось немного пройтись и осмотреться.
Фрося с интересом смотрела на высокий переходной мост, на массивный серый вокзал, на стоящие на платформах киоски и чуть видимые вдалеке частные дома утопающие в зелени садов.
Она прислушалась к себе, а вдруг этот город с этим вокзалом станет ей родным…
До ночи оставалось ещё достаточно времени, Фрося решила написать письмо и Аглае.
Писать подруге было совсем легко и просто, она описала свою поездку в Вильнюс и Ленинград почти со всеми подробностями, конечно только не углубляясь в интимные с Виктором, хотя Аглая конечно догадается о многом.
Фрося улыбалась при воспоминаниях о сладостных моментах, глазастый Сёмка сразу же обратил на это внимание:
— Мам, а что ты там пишешь смешное, расскажи?
— Сёмочка, не смешное, а приятное.
— Так расскажи про приятное.
— Нет, малыш, пока тебе рано такое рассказывать.
И она взъерошила кучеряшки сыну.
Она продолжила описывать подруге текущие события — предстоящую свадьбу Стаса, нынешнюю поездку в Москву и предвосхищавший её разговор по телефону с матерью Семёна.
Заканчивала она длинющее письмо к Аглае, едва уместившееся на двойном тетрадном листе под хныканье и завывания Сёмки, который уже явно заскучал в тесном пространстве купе.
Фрося прижала мальчишку к груди:
— Сёмочка, письма уже написаны, сейчас поужинаем и спать, а утром проснёмся и скоро Москва.
Сердце у женщины запоздало взволнованно забилось, боже мой, что их ожидает какая произойдёт встреча и много разных других вопросов связанных с этим понеслись вместе с мыслями в разных направлениях.
Их поезд прибыл в Москву, когда едва стало светать, было только пять утра.
Ехать к Кларе Израйлевне было явно ещё рано, поэтому Фрося с хныкающим недоспавшим сыном зашла в буфет, находившийся рядом с Белорусским вокзалом.
Перекусили гречневой кашей с сосисками и пошли на остановку такси, потому как добираться до того Калужского переулка Фрося не имела никакого понятия.
Уже к семи утра такси домчало их до нужного адреса и высадило возле тёмно-серого, старой постройки четырёхэтажного здания:
— Сёмка, давай посидим здесь на скамеечке, не красиво так рано вторгаться к людям, при том, нежданно.
— Мама, а я очень писать хочу.
— Ну, что так невмоготу терпеть, сбегай вон в те кустики, видишь.
Мальчишка вдруг раскапризничался:
— Не побегу, там люди ходят.
В этот момент около них остановилась пожилая женщина и пристально вгляделась в занятых препирательствами мать с сыном.
Фрося вдруг почувствовала на себе чужой взгляд и оглянулась.
На неё смотрели такие родные и любимые глаза Семёна и её сына, только намного печальней…
Глава 43
Пожилая женщина не сводила своих проницательных глаз с мальчика, который неожиданно притих под её внимательным взглядом и смущённо жался к матери.
Фрося, в свою очередь разглядывала Клару Израилевну, а то, что это оказалась именно она, не было никаких сомнений.
Глаза женщин встретились:
— Ты Фррося?
А это твой сын, Сёма?
Вы прриехали ко мне и так быстрро…
Фрося, как под гипнозом не могла отвести глаз от лица женщины, конечно же, матери Семёна Вайсвасера, боже мой, как они были похожи.