Мельничиха почти незаметно для Вадима высвободила руку и по другую сторону костра за руки держались только парень и девушка, но кажется никто этого не увидел, даже глазастые и любопытные подружки. А мельничиха ещё и подмигнула девушке, сверкнув в темноте глазами, после чего прошла к брёвнам и села подле мужа.
Дальше праздник закрутил-закружил и Фрося только удивлялась про себя, - как так, - ночь долгая, все танцы переплясали, и с Вадимом сколько раз глаза в глаза глядели в танце смотрели. И с подружками хороводы девичьи водили. И вот – раз! Ночь уже и кончилась, утром только ноги гудели и тревожно замирало сердечко от единственного чёткого воспоминания: когда девушки бросали венки в «Морковкин нос», её венок почти утонул, зацепившись непонятно за что и потом с трудом выплыл, догоняя другие венки в ручье.
8
Следующий день был ленивым и неспешным. Встали позже солнышка, степенно поели. Злата расстаралась - - к перловой каше на сливках, что всю ночь томилась в летней кухне, напекла кружевных блинов, и велела достать из погреба молока холодного, сметаны и яблочек мочёных.
Третьяк Силыч, с довольным видом ослабив пояс, объявил, что на следующий день поедет по окрестным поселениям – за товар расплатиться и новый забрать на продажу.
- Да дочка, возьми с собой Светану и пойдём в чулан. Покажешь, какие холсты ты мачехе и сёстрам на обновы да на приданое задумала, а какие можно на продажу пустить. Я выберу. А вы со Светаной приготовите товар в дорогу, объясню, как.
В чулане, отобрав холстов, чтоб хватило на две рубахи, кивнул – заверни, дочка, в дерюжку чистую и пусть Светана положит в тот сундук, с каким я ежу. А ты, Светана, готовься, думаю зимой отпустить тебя, свой долг, ты, девка, сполна отработала. Хочу тебя в доме оставить, служанкой, за плату, и бабку Калину к нам перевезём. А ежели к тебе посватаются, неволить не буду, как сама захочешь. Как приеду, дадим тебе пару дней к бабке сходить, скажешь ей, чтоб собиралась.
Не ожидавшая такого Светана чуть села на пол, охнула, прижала ладонь к груди. Потом отошла на несколько шагов назад и низко, в пояс, долгим поклоном, поклонилась. Выпрямилась со слезами на глазах, - спасибо, хозяин. Я всегда честно работала, так говорить, что буду лучше работать мне не след. Но если случай придётся за добро отплатить, с радостью службу сослужу.
- Как работаешь, ведаю. Потому и хочу отпустить раньше срока. Злате пока не говорите, сам ближе к зиме скажу, это дело решённое.
Светана, заверни и отнеси холсты. А к завтрему приготовь мне в дорогу припасов, чтоб дней на пять хватило, что по жаре не спортится. А ты, дочь младшая, рубаху сменную и бельё нижнее припаси. Я с вами после вечери попрощаюсь, уехать хочу до солнышка, чтоб не жариться.
Полюбовавшись скоростью, с которой дочь и служанка порскнули каждая за своим озвученным уроком, Третьяк Силыч вернулся в горницу к жене и старшим дочкам. – Не любо мне, жена, как ты к Фросе относишься. Она тебе не родная, так и твои дочки мне не родные, однако ты им и себе подарки требуешь, а дочь меньшую работой изводишь, а за стол посадить – у тебя из памяти выскакивает. Если приеду, а ничего не изменится, по-другому поговорим.
Краса, ты когда последний раз козу доила или рубаху шила, отвечай отцу? И ты, Любава, чем кроме булок занимаешься? Хотя забыл – воду носишь. Это дело хорошее. Вот вернусь через пять дней иль через седмицу, тебе урок будет – баньку помыть, воды натаскать, баню натопить, потом грязное белье помыть. Проверю.
И Третьяк Силыч встал, делая вид, что не замечает взгляда трёх пар глаз: злой – жены, недовольный – старшей дочки, и изумлённый – Любавы. До простодушной и довольно ленивой толстушки, похоже, начало доходить то, что ей много раз говорила «сестрица младшая, бездельница» - не будет Фроська за неё работать всю жизнь, самой учиться надо.