Фрося заорала, но сама заткнула себе рот ладонью и, откуда прыть взялась у хворой, бросилась к воротам. Но сил добежать не достало, её снова закружило, повело, и вместо ворот она уткнулась в частокол. С которого на неё скалились, поблескивая зеленоватыми огонёчками в пустых глазницах, тёмные от времени черепа. Девушка в ужасе шарахнулась назад, покачнулась, и тут ей под ноги метнулся с утробным мявом здоровенный и какой-то неправильный котище. Вялая мысль, что у жуткой хозяйки и кот такой-же, была последней. И Фрося рухнула на землю, потеряв сознание.
Примечания
*Разноцвет – славянское название месяца, примерно соответствует июню.
10
Фрося проснулась, потому что её тормошили, сдёргивая дерюжку. Девушка резко села на узком, кособоком топчане, и непонимающе осмотрелась. Не то чулан, не то совсем маленькая светёлка, через открытую дверь падает свет и позволяет разглядеть земляной пол и потемневшие от времени брёвна, подпирающие двускатный низкий потолок, стены земляные, укреплены жердями.
Тормошила девушку незнакомая женщина, невысокая, неярко одетая. Первый раз девушка по одежде не поняла кто перед ней – мужатая баба или вдовица. Взгляд у незнакомой женщины был печальный, и Фрося постеснялась расспрашивать о личном. В ногах у женщины тёрся здоровущий серый кот, толстый и коротколапый, с густющей шерстью, по которой словно снежок гулял*. Кот очень уж походил на лесного зверя, но девушка почему-то была уверена, что он не сделает ей вреда.
- Очухалась вроде. Ох, и напугала ты меня. В горячке лежала, потом хворь из тебя пришлось убирать травами. Меня тёткой Травкой зови, когда позже, может и настоящее имя скажу, не прозвание. Травница я. На тебя наткнулась, а ты в беспамятстве. Вот я тебя и пользовала, а потом ждала, когда себя вспомнишь. Вспомнила?
- Я Ефросиния, приёмная дочь Третьяка Силыча, за грибами ходила, видно захворала. Помню только, что шла к болоту, а теперь вот здесь.
- Корзинка с тобой была, вон, в углу стоит. Грибов в ней не было, а то бы спортились. Ну-ка пройдись, посмотрю, как на ногах держишься. Ежели крепко – выведу. – Довольно посмотрев на то, как Фрося ходит по землянке, а потом по полянке рядом, травница кивнула. – Оклемалась. У меня с собой взвар в кринке и хлеба пара ломтей, поедим, да пойдём. Перед вашей Сосновкой я место грибное знаю, маслят наберём, чтоб не с пустой корзиной возвращаться. Садись, не стесняйся.
К Сосновке Фрося и её провожатые подошли ближе к вечеру – котище тоже увязался ними, по дороге играл с Фросиным пояском и выпрашивал у девушки остатки от ломтя хлеба, поедая кусочки с довольным урчанием. И с не менее довольным урчанием подставлял голову для поглаживания.
Возле лесной опушки травница попрощалась, пообещав как-нибудь навестить. Поправила плетёный короб с маслятами, что висел за плечами и ушла, окликнув кота. Фрося поклонилась обоим и, перехватив ручку наполненной с верхом корзины, направилась к дому, гадая приехал ли батюшка и что скажет мачеха.
- Дочка, живая! - На подходе к улице её сграбастали в медвежьи объятья. – Ты у меня месяц дальше огорода не выйдешь, почитай месяц тебя весь посад искал. Я только вчера вернулся, как узнал – чуть ноги не отнялись!
Возгласы: «Фросенька», «Хозяйка молодая» раздались почти одновременно и её ещё раз обняли. И снова обняли.
Потом раздалось сопение и из рук девушки потянули корзину. - Сестрица, я думала, ты не возвернёшься, плохо без тебя дома. – И поражённая Фрося уставилась на Любаву. Происходило что-то непонятное. Нужно было понять.
Девушка подняла глаза на батюшку и охнула – в его волосах седина стала отчётливо заметна. Не понимающе перевела глаза на заплаканную тётку Сметанку и на Светану, - сколько меня не было? Я думала, что несколько дней в хвори пролежала. В лесу, в землянке. Меня сегодня незнакомая травница проводила сюда.
- Почитай месяц, девонька. Мы тебя искать начали, когда Светана от бабки своей вернулась. Ни тебя, ни следов. И Третьяк пропал. Две седмицы тому весть подал, что его искать не надо. А тебя всем посадом искали. Ты чего удумала, одна пошла в сторону Ловати, за земляникой. Ни сказала никому.