- Защитница со своей бурушкой*** может голод остановить, мор повернуть, против нечисти встать. Не каждый век Боги людям такую защитницу посылают.
Родители твои не так просто в Сосновку приехали. Когда твоя мамка поняла, что с отцом твоим что-то не то, она бросилась ведьму искать, да сразу не нашла, уехала Березиня, здесь у нас поселилась, в малой деревушке. И ведовство пока забросила, приходит ко мне поговорить, злые дела тут творятся. Мамка твоя хотела исправить, в чём не виновата. Нашла Березиню, рассказала, что и как, ведьма попыталась вернуть обряд вспять, тут и поняла, что зелье подменили. Березиня ко мне кинулась, мы две седмицы думали, обряд готовили. А надо было мамку твою охранять, вот я и ищу, почитай тринадцать годков, того, кто мамку твою сгубил. И он же, видать, людей изводит. Слишком много в округе смертей.
Немного защиты от Макоши, видать, на Рябушкину Дочку перешло, недаром оспа, что семь годов назад в малых деревнях вспыхнула, на погост не перекинулась, потом и вовсе исчезла. Но живы были бы Елена с Рябушкой – оспа бы и близко не сунулась.
- Откуда вы знаете? Нешто с вами Макошь говорит?
- Ну девонька. Я кто есть – ведьма! А ведьма – это та, что знает-ведает. Многое из того, что Боги людям донести хотят, они через ведьм сообщают. Ведьма просто знает, ровно кто нашептал. Так-то вот …
Ты когда хворая ко мне стучаться хотела, и чуть обряд не сорвала, я тогда Василько памяти лишала. Печек в доме две, в обычной хлеб пекут да зимой стряпают, и дом она греет, обычная печь. А здесь, в светёлке – особая. Морок на ней и завешена от лишнего взгляда, но, если захочешь, тебе – покажу. Василько сирота, родители от непонятной хвори померли, а тётка дом прибрала себе, семью в него перевезла, а мальчонку тайными травами поить стала, чтоб он поносом изошёл, ослабел, да вслед за родителями убрался. А Василько же не младенец, понимает, предательство родных - оно душу калечит-убивает.
Вот мы с Березиней травки нужные собрали, я обряд тайный и провела. Рассказывать тебе про обряд не буду, лишнее это. Скажу только, что когда я из печи на лопате я Василько вытащила, он словно наново родился, что было ране – не помнил. Взрослеет не по дням, по часам. К исходу лета, думаю, ум возраст догонит. Тётку свою и подлость её никогда не вспомнит. Я найду, к кому его в дети отдать. Вторая причина, почему тебя гоню в погост, не хочу, чтоб мальчонка к тебе, как к мамке привык. А я бабка, бабок у дитя много может быть. Мать – одна.
Примечания
*Лунная полуночница – не бывает.
**Вира – вид старинного судебного штрафа за различные преступления. Самая большая вира назначалась за убийство.
***Бурушка (от бурая, основная масть самок туров, диких предков крупного рогатого скота) - здесь в значении корова.
13.3
13.3
- Я могу попросить? – Фрося нерешительно смотрела на ведьму. – Не откажите?
- Говори, работала ты не за страх, за совесть. Могу и наградить. Сбегай, на дитё посмотри, со словами соберись и проси.
Фрося чуть не бегом выскочила в соседнюю горницу, где Василько спал на широкой постели, приготовленной из двух поставленных рядом лавок. Девушка давно перестала бояться, что малой свалится во сне, вторая «нянька» подняла на неё огромные зелёные глазищи, при этом не мяукая, чтоб не разбудить. Перестать совсем боятся огромного кота, напугавшего её до дрожи в ту, первую ночь, у девушки пока не получалось.
Но она заставила себя протянуть руку, погладить охотно подставленную голову с закруглёнными ушками и склонилась над мальчиком, поправляя подушку и укрывая ребёнка. Мельком глянула на довольного кота и, возвращаясь обратно в светлицу к ведьме, старалась себя убедить, что ехидная ухмылка на кошачьей морде ей только почудилась.
- Спит, и Мурлыка мой его стережёт? Кота досель боишься?
- Боюсь. Напугал он меня тогда. Как схватит за ногу!
- Дура девка, - ведьма совсем не сердито покачала головой. – Не за ногу, за подол. Падала ты, с разбегу падала, хоть и не шибкий разбег был, хворая всёж да слабая. Котик мой удержать пытался, чтоб сильно не зашиблась, падая. Удержал, а ты его, когда на землю осела да упала потом, придавила. Он мне потом жалился, лапку ты ему зашибла.
- Как это жалился, нешто коты говорят? – Но ответить на этот вопрос ведьма не успела, потому как жалобное, - мя-я-я-а-а-а, -раздалось точно в ухе. Фрося, вздрогнув от неожиданности и громкости кошачьего мява, чуть повернулась, не вставая с лавки, и с усилием сгребла огроменного кота обеими руками
- Прости, красавец пушистый. Боюсь я тебя, не так сильно, как тогда, но опасаюсь. Не сердись, ладно, и за лапку прости. – По оглушительному тарахтенью довольной животинки было понятно – не сердится, прощает.