- Мама! Ты мне снишься часто! Я лицо плохо помню, но знаю, что это ты! А ты вон какая, красавица! Ты теперь останешься?
- Нет, родная. От меня ведь даже костей не осталось. Нам позволили попрощаться. Я могу тебя обнять. А Рада, вон, видишь, прощается с мужем, батюшкой твоим приёмным. И скажет ему, что хорошая жена, у него будет, если он оглянется. – Елена, обняв Фросю за плечи, гордостью и любовью смотрела на дочь. – если батюшка твой приёмный не догадается, просто скажи ему про Светану. А нам вот-вот пора уходить будет, вон, Рябушка ждёт, - Елена кивнула на призрак пёстрой коровы, разделившийся с Дочкой. Когда мы уйдём, останутся тела. Сделайте костёр погребальный, волю нашу Лют не смог перебороть, но тела лучше, если огонь сегодня примет. Мне только с отцом твоим попрощаться осталось. Как солнышко первый лучик кинет, мы и уйдём.
Елена, взяв за руку дочь подошла к Неждану, - здрав будь, любый, живи долго, Булат. У нас есть несколько минуточек, проститься. А ты на дочь полюбуйся, вот она у нас какая, как мечталось, и умница, и красавица, и в работе спора!
Спокойные глаза ведьминого помощника, в которых не радости, ни огорчения не отражалось, вдруг изменились, полыхнув такой радостью и счастьем, что Фрося даже зажмурилась. И открыла глаза, услышав, - выросла, доченька моя. Люблю вас больше жизни, вы обе – моё сердце! Но не серчай, дочка, матушку твою я боле тебя люблю. Без неё мне трава серая, а солнце тёмное. Ведьма меня опоила чем-то, чтоб жил. Я и жил, день на день похож. А нынче вас обеих увидел. Мне малых минуточек этого счастья хватит. Скоро солнце лучик бросит, и трава ведьмина меня опять успокоит. Забуду я тебя, дочка, уж не серчай. – и удивительно красивый мужчина жадно припал к губам молодой красавицы.
- Отец, матушка! – девушка ткнулась лбом в руку отца, обнимающего своё счастье, и закрыла глаза, чтоб запомнить родителей молодыми навсегда.
Почувствовав, что её тихонько тянут за руку, Фрося открыла глаза и взглянула на ведьму, - всё, Коровья защитница, урок, что Боги тебе назначили за матушку, ты осилила, потому и попрощаться вам позволили. Мне же надобно с князем поговорить.
- А отец?
- Солнце взошло, матушки твоей нет боле, и моя травка в силу вступила, не помнит он больше тех, кого любил. Если память ему верну, он за матушкой твоей уйдёт сразу. Пусть лучше так век проживёт. – И ведьма кивнула на Неждана-Булата, что шёл к догорающему костру, где сгорели останки нечисти. На земле возле костра тряпкой валялся кот, и Неждан, закатив череп Люта в вытащенную не понять откуда холщовую торбочку, поднял на руки тяжёлую тушку, пригладив ушки. Фрося с тревогой посмотрела на Мурлыку, не понимая, почему кот не исцелился. Тут этот «тряпочка» приоткрыл глаз, и насмешливо зыркнув на девушку, облизнулся. И опять повис на руках Неждана меховым одеяльцем.
- За кота не печалься, ранок на нём нет, но все силы, что были, от в битве отдал. Сейчас неделю отлёживаться будет.
Прощайся, -повторила ведьма и подтолкнула девушку к лежащим на земле в ряд телам людей, что так и не стали настоящими упырями. Матушка лежала крайней, и через полупрозрачное тело была видна непримятая трава под ним. Рядом стояла такая же полупрозрачная Рябушка. Девушка протянула руку к матери, но так и не решилась прикоснуться. Через несколько минут два призрачных тела истаяли в воздухе.
Слёзы против воли побежали из глаз. Фрося хотела подойти к приёмному батюшке, чтоб поплакать, но Светана перехватила, крепко прижав к себе. Третьяк сидел возле Рады, с тоской и нежностью смотрел в навсегда спокойное красивое лицо.
На том месте, где раньше лежала матушка, и рядом, уже лежали несколько тел. Люди, подносили тела родных и укладывали в ряд. И замирали рядом, не в силах отойти, один раз похоронить - горе неизбывное, а тут…
Князь, - к князю, сидевшему на земле, подошла ведьма, – Мирослав Доброгневич, прикажи - нужен большой погребальный костёр, по обычаю. С костром надобно поторопиться, чтоб уже сегодня. Люди устали, но по слову твоему сделают, в лес съездят, дров нарубят, костёр приготовят.
- Скажи, мудрая женщина, упырей было много, чудо, что они всех местных добрых людей не извели.
- Не чудо, князь, я думаю, Лют их во сне держал, питаться редко позволял. Войско себе впрок готовил, княжить, вишь, задумал.
- Я Люта с детства не любил, но такого даже подумать не мог.
А ваши за всех бились, и за своих, и за Новгород, и за все города и веси. Не забуду того.
И ещё спрошу, мудрая женщина. Почему эти люди, покусанные, упырями не стали? А женщины ещё и помогли. Сам не видел, рассказали.