Дело произошло в Самарканде, на одной из его окраин, во время осмотра Михаилом Васильевичем и его ближайшими сотрудниками замечательных архитектурных памятников этой древней столицы Тимура.
Разглядывая горделивые эмалевые башни Регистана, гигантские массивные надгробия Тимура и его любимой жены Биби-ханым, Фрунзе делился со своими спутниками:
— Как можно не уважать народ, который почти что среди пустыни, без всякой техники создал такие величественные сооружения! Как видно, Тимур не только воевать умел, а и строить. И уж если он умел, так мы и подавно сумеем помочь узбекскому народу настроить невиданных городов!
Но вот в одной из узких улиц старого Самарканда Фрунзе вдруг привстал в своей машине.
— Стой! — крикнул он шоферу.
Двое красноармейцев, неряшливо одетых, но с винтовками, отнимали у какого-то узбека-лепешечника его скудный, жалкий товар — две стопки плоских лавашей.
— Ой! Вайдот! (Беда!) — орал лепешечник. — Кель сакчи! (На помощь!)
Кучка угрюмых узбеков и женщин в паранджах молчаливо наблюдала за происходящим.
Фрунзе выскочил из машины и побежал к месту происшествия.
— Что делаете? — прогремело над ухом у мародеров.
Они оглянулись и обомлели. Военный человек с четырьмя ромбами на рукаве, как видно очень большой начальник, стоял перед ними.
— Что вы делаете? — повторил еще грознее командующий Туркестанским фронтом. — Красную Армию позорите, нож в спину втыкаете своим же!
Через два-три часа в этом же махалля (квартале) Хокуз-баш состоялось под открытым небом экстренное заседание ревтрибунала.
Красноармейцы Василисын и Колосников — первый из них уроженец города Верного, стало быть, даже в какой-то мере земляк Михаила Фрунзе — были приговорены к суровому наказанию.
Переводчик тотчас же огласил текст приговора окружавшей место суда огромной толпе узбеков — жителей Самарканда.
Конный посыльный поскакал с приговором в штаб командующего.
Просматривая протокол допроса обвиняемых, Фрунзе обратил внимание на происхождение Васили- сына из Верного. По возрасту — почти сверстник. Может быть, в детстве встречались на берегу Алмаатинки, купались вместе, и вот при каких тяжелых обстоятельствах вновь свела жизнь.
Но колоссально, неизвинимо было преступление перед лицом узбекского народа.
На приговор легла размашистая, твердая надпись: «Утверждаю. М. Фрунзе».
Никто не мог попрекнуть Красную Армию и ее командующего, «кзыл-генерала», в нарушении прав узбекского народа.
4. БАСМАЧИ СДАЮТСЯ
Фрунзе никогда не сбрасывал со своих оперативных счетов силы басмачей.
Одним из крупных басмаческих вожаков Ферганской долины был известный Мохаммад-Амин, или Мадамин-бек, как его называли в народе. Связанный в свое время с «кокандской автономией», Мадамии- бек обладал кое-какими «политическими взглядами», неверными, сумбурными, но все же ставившими его выше уровня обыкновенных басмачей-разбойников. Он сумел объединить вокруг себя довольно значительные силы, придал им характер военных формирований, ввел в них подобие дисциплины и субординации и, выставляя националистические и религиозные лозунги, нападал на отдельные гарнизоны и части Красной Армии.
В течение некоторого времени мусульманское население Ферганы оказывало Мадамин-беку поддержку, но после восстановления связи с Центральной Россией и наведения в Советском Туркестане революционного порядка позиции Мадамин-бека сильно пошатнулись.
Когда Фрунзе прибыл в Наманган, один из крупнейших городов Ферганской долины, он был встречен руководителем войск, действовавших против Мадамин-бека, начдивом Веревкиным.
Начдив доложил, что несколько дней назад один из курбаши (отрядных начальников) Мадамин-бека, некий Рахманкул, совершил коварный ночной налет на советский гарнизон кишлака Мын-Тюбе.
— Надо попробовать мирным путем дотолковаться с Мадамин-беком, предложить перейти на сторону Красной Армии, — сказал Фрунзе Веревкину.
Веревкин покачал головой.
— Хотя мы и загнали значительную часть его шаек в предгорья Алайского хребта, все-таки нелегко вступить с ним в переговоры, товарищ командующий.
— А мы все-таки попытаемся, — решительно сказал Фрунзе. — Говорят, Мадамин-бек неглуп: он, наверное, уже понимает, что в Фергане ему долго не удержаться.