— Частная жизнь мастера, как и частные визиты, горожан не касаются.
— Частная жизнь, — повторила Инесса и покачала головой. Обосновалась на его кухне, цокала языком и никуда, конечно, уходить не собиралась. — Значит, у мастера у нас частная жизнь. Вот как вы это называете. Ой, здорово-то как…
«Если ты сейчас не сбежишь, сорвешься. Действуй!»
— Прошу простить, — сказал Томас, вставая, — меня, возможно, ждут другие посетители.
— Да ну кто вас там ждет в такое время?
Самое обидное, что Инесса, скорее всего, права — утро, и ливень, и страшные сны не снятся сразу многим в первые дни осени. И все равно надо подняться, пойти посмотреть, вдруг что-то, кто-нибудь, любой предлог…
Он выглянул в прихожую и на миг не поверил своим глазам: на скамейке как ни в чем не бывало сидела Щепка и мяла в руках подушку. Волосы у нее были мокрые, и куртка вся блестела от воды. Ковер вокруг нее тоже потемнел, набух от влаги. Вдруг показалось, что он это уже видел, но где, когда, почему?.. Так же пахло дождем, и так же капала вода с девочки в черном.
Как говорить, когда не знаешь, что сказать? Томас протянул руку, хотел прикоснуться, удостовериться, что ему не мерещится, но передумал. Только спросил:
— А для чего вы?..
И конечно, она вскинулась, как любой подросток:
— Могу уйти.
— Нет уж, не уходите.
Томас зачем-то сделал ей большие глаза, тут же на себя рассердился и нырнул обратно в кухню, где Инесса как раз рассматривала на свет зеленую мармеладную дольку. Замечательно.
— Хорошего вам дня, — сказал Томас, — спасибо, что пришли, но меня ждут.
— Кто это вас ждет-то?
«О господь пресветлый!»
— Давайте я вас провожу? Хотите зонтик?
Она встала, окинула его ледяным взглядом и припечатала:
— И был не очень-то, а стал совсем дурной.
— Что вы сказали?
— Говорю: спасибо, мастер, и что б я без вас делала, ой не знаю.
С достоинством выплыла в прихожую. Увидела Щепку.
«Ты еще можешь их разнять. И раз, и два…»
— Это ты, деточка, со сцены нам на днях высказывала?..
— Я вам не деточка.
— Ты не мала ли еще старшим возражать?..
— А я вообще не к вам пришла, а к мастеру.
— Что ты сказала, деточка?..
— Я вам не деточка.
— Нет, ты подумай!..
— Знаете что, — сказал Томас обеим сразу, — мастер не должен иметь личных предпочтений. Поэтому вы, Щепка, сейчас пойдете со мной на кухню как обитатель дома, что находится в ведении города, а вы, Инесса, подождете в прихожей, если имеете еще что-то сказать.
— Так вот он какой, этот ваш Приют.
Инесса мерила Щепку взглядом и качала головой. Она всегда качала головой.
— Да, — сказал Томас, — девочка из Приюта, а вы, кажется, собирались уходить.
Инесса сняла с вешалки пальто.
— Я подниму этот вопрос на общем сборе!
— Я с удовольствием выслушаю вашу точку зрения, — ответил Томас, слегка наклонил голову, и вот тогда Инесса наконец хлопнула дверью.
В прихожей ничего не изменилось со времен отца — те же скамьи вдоль стен, те же подушки, лампы цветного стекла, ящик с тапками для гостей. Тем более странно тут смотрелась эта Щепка — все те же черные штаны, черная кожаная куртка, ботинки явно сняты с кого-то побольше.
— Тебя прислали что-то сообщить? — спросил Томас.
Как всегда с детьми Приюта, он испытывал смутное чувство вины и потому говорил чуть быстрее обычного. Девочка вдруг показалась странно далекой, будто увязшей в параллельном времени, будто их разделяли дни и годы. Она криво, не по-детски улыбнулась:
— Вчера мы с вами еще на «вы» общались.
А глаза ясные до отчаянья. Ну нет, спасибо.
— Переобуйтесь, — сказал Томас, — и пойдем на кухню. Зачем-то же вы все-таки пришли. Давайте куртку.
В доме мастера пахло свежескошенной травой. Джо вдруг проснулась до конца, по-настоящему, так, как в Приюте не было, наверное, много дней.
Она старалась все это запомнить: узорчатые ковры на полу в прихожей, сундук, портреты на стенах. С левой на Джо уставились мужчины, все как один черноволосые и чопорные, с правой — две женщины в длинных бальных платьях. Черные блестки и серебряные блестки.
Она сидела в глупых мягких тапках, грела руки о чашку с чаем и молчала. Всего вдруг стало слишком много: слов, вещей, бежевой плитки под ногами, мытых окон, хлеба, который мастер нарезал — какой-то круглый, ноздреватый, с тонкой коркой, — кувшинов на полках, шелеста на улице…
Вообще-то у нее был аргумент. Он помещался у нее за пазухой и углами слегка царапал кожу.
— Так для чего вы пришли? — спросил мастер, не отрываясь от готовки, и Джо подумала — вот, вот оно, сейчас. Мастер не выгонит. Он никого не выгоняет. Секунда — вытащить из-под футболки книжку, еще секунда — положить ее на стол.