*
Первым делом после выписки из больнички Беркута заставили выучить путь от секретного входа до караулки. Под команды и обидные покрикивания летёхи, который отыгрывался за полученное от командира взыскание, солдат бегал по лестнице и коридорам. Взводный отстал от него только тогда, когда Беркут стал безошибочно преодолевать этот путь едва ли не вслепую. Вообще-то это было несправедливо. Всех новых солдат специально заставляют выучить нужный путь перед тем, как выпускать наружу, и то, что Беркут присоединился ко взводу отдельно от остальных, в своё время не снимало с лейтенанта этой задачи. Но Беркут не стал обижаться на Брагина, и тот постепенно расслабился и подобрел. Никаких других наказаний к Беркуту не применили, даже нисколько не удержали из денежного пособия за повреждённый лифт. Один из солдат, когда Беркут поделился с ним своим беспокойством, ответил вполголоса: - Это ещё вопрос, кто кому должен за то, что ты заблудился - ты части, или часть - тебе. На другой день Беркуту приказали явиться к начальнику канцелярии, капитану Воробьёвой. Та встретила его приветливо, велела сесть в кресло, а сама ходила по кабинету и поливала цветы из зелёной пластмассовой лейки с длинным носиком. - По твоему случаю было совещание у командира части, - сказала Марина, - Сергей Валентинович предложил уволить тебя со службы. Стресс, мол, и всё такое... - Нет, я не хочу! - вскинулся Беркут, - Я в порядке. Капитан удивлённо посмотрела на него и покачала головой. - И ты готов написать рапорт о том, что желаешь продолжить службу у нас? - Готов, если надо. Марина в раздумьях покачала в руках лейку и снова отвернулась к очередному горшку с цветком. - А знаешь, не надо никакого рапорта. Тебя в любом случае оставят, это приказ из Москвы - ты должен отслужить весь срок. Твой рапорт, конечно, был бы выгоден и нашему командиру, и москвичам, но для тебя от него всё равно не будет никакого толку. Да и твои друзья на гражданке, наверное, не поймут. Будут говорить, что тебя заставили, тебе придётся объясняться... - Вы правы, товарищ капитан, - оценил Беркут её заботу, - спасибо. - Марина, - поправила его Воробьёва, - мы же сейчас в неформальной обстановке. - Марина, - широко улыбнулся Беркут. Он с удовольствием следил за женщиной, которая тянулась или нагибалась к цветочным горшкам, за её красивыми движениями, изгибами ладной фигуры, обрисовываемыми в этих движениях. - Так что будем считать, что я предложила тебе написать этот рапорт, а ты отказался, - весело сказала женщина и вдруг уронила на пол опустевшую лейку. Беркут кинулся, чтобы поднять, и чуть не стукнулся лоб в лоб с присевшей для того же Мариной. Женщина смотрела ему прямо в глаза и улыбалась. Молчала, улыбалась и не опускала взгляд. Близко-близко. Беркут осторожно, боясь спугнуть, поднял руку и отвёл тёмный локон со лба Марины. Та слегка прикрыла глаза и Беркут откликнулся на это приглашение. Его поцелуй был нежным и долгим, вызвавшим в итоге короткий, едва слышимый женский стон. А потом она тихо сказала: - Не здесь. Приходи в это же время завтра, я устрою тебе увольнительную и покажу свою квартиру. Когда Беркут уже покидал кабинет канцелярии, капитан окликнула его: - Тимур, я ведь могу рассчитывать на твою сдержанность? Не хотелось бы лишней болтовни среди солдат... - Конечно. Самым трудным для Беркута в дальнейшем было - стереть довольное выражение с лица. Стоило только расслабиться, как улыбка норовила растянуть его губы и явить миру ямочки на щеках. Сослуживцам Беркут сказал, что его вызывали ради рапорта, который он отказался писать, и все оживлённо обсуждали, верно ли поступил Беркут и что ему за это будет. "Увольнительная и свидание будет" - думал Беркут, стараясь "держать лицо". На следующий день, неся службу на поверхности, Беркут перевалил свои обязанности на Тэкса, которому велел облетать наблюдаемую часть периметра и "докладывать", если что. Сам же он занялся изящными искусствами. Он решил прийти к Марине как положено настоящему кавалеру, не с пустыми руками. Купить ей в магазине шоколадку показалось банальным и пошловатым, с учётом того, что капитан знала, что эти самые шоколадки имеют ценность скорее для него, с его мизерным доходом. Беркут захотел преподнести ей что-нибудь красивое и такое, что не продаётся в магазинчике с выученными всеми ассортиментом. Только где взять это самое "красивое", когда вокруг только снег и лёд? На мысль его натолкнула одна из льдинок поблизости, и Беркут с энтузиазмом принялся ваять свой шедевр, кое-где подтачивая дулом автомата, кое-где оттаивая эту льдинку дыханием и пальцами, чтобы придать ей задуманную форму. Управился незадолго до окончания дежурства и, возвращаясь, оставил скульптуру снаружи у входа. Дабы не растаяла до презентации. Когда он вышел из душа, ему объявили увольнительную и передали приказ вновь явиться в канцелярию. - Трамбовать будут насчёт рапорта, - сочувственно сказал кто-то из солдат. На это Беркут, не поворачиваясь к парню лицом, поднял сжатую в кулак руку: - Но пасаран! Он быстро сбегал ко входу, забрал приготовленный подарок и зашёл к Марине. - Вот, - протянул он ладонь, - это тебе. Сегодня сделал.