Когда они расставались, Марина пообещала, что как-нибудь ещё вскоре устроит Беркуту "увольнительную с вызовом в канцелярию". - Буду ждать, - искренне сказал он. - Ты обещал. Помнишь - никаких ожиданий, - погрозила она пальчиком. - Я думаю, подразумевалось немного другое. Не переживай, я привык держать свои обещания, - улыбнулся Беркут и, церемонно поцеловав даме руку, ушёл. На расспросы солдат о том, что с ним было, он ответил коротко: - Не могу рассказывать, дал подписку о неразглашении. Лейтенант подозрительно посмотрел на Беркута, но ничего не сказал. Остальные съели. В Международный женский день капитан Воробьёва принимала поздравления от всех подразделений военной части, а вечер предпочла снова провести с Беркутом. Они опять занимались любовью и разговаривали. Беркута удивляло то, как быстро Марина сумела душевно приблизиться к нему, раскрываясь сама и вынуждая раскрываться его, парадоксальным образом оставаясь при этом в отдалении, не уставая напоминать солдату их договорённость "о главном". Конечно, он не рассказал правду о себе, и по-прежнему оставался для неё Тимуром, но о разных других вопросах и сомнениях мог говорить с Мариной совершенно свободно. Оказывается, иметь друга-женщину, умную, понимающую и тактичную, было замечательно. А уж когда она ещё и любовница - замечательно вдвойне. В последующие дни на поверхности под весенним северным солнцем Беркут упражнялся в открытом у себя таланте скульптора - создавал изо льда цветы. Даже приносил из столовой коробочки с разными соками, чтобы полить лепестки роз, тюльпанов, ирисов, и заодно склеить эти лепестки между собой. Уже не для того, чтобы дарить их Марине. Просто, для себя. Периодически отправляя Тэкса "на разведку", он контролировал окружающее пространство, а заодно всегда заранее знал, если кто-то приближался к нему, и мог вовремя спрятать свои поделки в снег. В тот день, увлечённый своим обычным занятием, Беркут не сразу понял, почему Тэкс взялся мельтешить перед его глазами. А когда, наконец, поднял голову и внимательно посмотрел на своего теневого помощника, тот отлетел немного подальше и обрисовал в воздухе контур треугольника. Нечисть? Беркут огляделся, но никого не заметил. - Где? Покажи, - приказал он. Тень, как показалось Беркуту, по-особому трепеща, полетела в сторону за небольшой холм неподалёку. Туда, где должен был дежурить другой солдат его взвода. - Тэкс, останься наблюдать здесь, за моей зоной. Беркут, машинально пригнувшись, как учили на тренировках, приблизился к холму и осторожно заглянул за один из острых его выступов. Сослуживца он сперва не заметил. А потом в ледяной тишине раздался громкий сдвоенный смех. Смеялся кто-то один, а второй голосом на мгновение позже повторял каждый изданный первым звук.
*
Он был очень худым и высоким. Даже в полусогнутом состоянии, когда его длинные руки с костлявыми пальцами, оканчивающимися длиннющими ногтями, касались тела лежащего на снегу солдата - и тогда он был примерно в полтора человеческих роста. Одетый в лохмотья, едва прикрывающих его бледную кожу, совершенно босой, с растрёпанными запорошенными снегом волосами и широко разверстым смеющимся ртом, усеянным острыми игольчатыми зубами.