Беркут прыжком покинул вездеход. - Назовись, нечисть, - крикнул он, рывком поднимая в себе силу. Но монстр только рыкнул и легко перемахнул через оба вездехода, тем самым заперев их в коридоре между камнями. - Я велел тебе назваться! - крикнул Беркут, повернувшись назад, - Кто ты такой? Однако то ли монстр обладал слишком сильной волей, то ли сосредоточенность ведьмака размывалась сейчас беспокойством за второго солдата, но подчинить существо Беркуту не удалось. - Это кто ты такой, ведьмак, что распоряжаешься здесь?! - злобно прорычало существо, - Тут моя земля, я рву таких, как вы, на части и составляю из них новых человеков! И из вас составлю! - Свят, стреляй ему в морду и сразу уезжай! - крикнул Беркут. Святослав, медленно, словно преодолевая оцепенение, поднял руку с ракетницей и выстрелил в монстра. Тот схватился за морду и огласил окрестности громким криком. А потом встал на четвереньки, так и не освободив выезд. - Свят, попробуй обогнуть его и уехать! Свят попробовал. В какое-то мгновение даже казалось, что ему это удастся. Но монстр рукой схватил седока за ногу и дёрнул на себя, а неуправляемый снегоход умчался вперёд. Тварь вцепилась в тело кричащего от боли и страха человека и оторвала ему ногу. Потом обернулась и этой ногой запустила во второго человека. На Беркута вдруг накатило ледяное спокойствие. Это был миг, когда возмущение от немыслимой расправы над человеком, совершённой прямо у него на глазах, понимание, что, возможно, его собственной жизни сейчас придёт конец, привело его к катарсису. Внезапному озарению, пониманию ранее недоступной сути стоявшей перед ним нечисти, скачкообразному возрастанию силы ведьмака. Это было не просто испытание на стоическое преодоление трудностей, это был итоговый экзамен на право жить.
*
Порой, когда люди хотят метафорически подчеркнуть максимальный холод, они называют его "арктический". И то правда, Арктика - самое холодное место, хорошо знакомое людям. На Земле. Но в природе Вселенной есть гораздо более холодные места, и родственную связь с теми самыми местами чувствовал сейчас Беркут. Стать, словно обитатель планеты Нептун, ещё более холодным в душе, чем монстр перед ним... Возможно, если бы ведьмак раздумывал, то счёл бы, что это не самый лёгкий способ победить. Но сейчас оружие выбрал не разум - инстинкт. - Говоришь, ты хозяин этой земли? - спросил он, угрожающе делая шаг навстречу монстру, обжигая его внеземным холодом, - Ошибаешься. Я! Здесь! Хозяин! Неизвестно как получилось, что рык Беркута - ничем не вооружённого, физически очень слабого слабого в сравнении с монстром существа, прозвучал гораздо более громко и значительно. Монстр невольно попятился. - Стоять, бояться! - приказал Беркут. Чудовище больше не смогло сопротивляться его воле и замерло, как было - на четырёх конечностях. Ведьмак спокойно подошёл к нему сбоку и крепко взялся за мех - одной рукой на загривке, другой на спине. - Объяснить тебе замысел бога, тварь? - задумчиво спросил он, глядя не вниз, на монстра, а вперёд перед собой, - Дело в том, что изначально бог создал человека для того, чтобы он населял землю и управлял ею. И даже если этот человек наделал ошибок, если порой действует во вред и земле, и самому себе; даже если, ведомый своими страхами, невольно порождает чудовищ вроде тебя - не тебе менять главный завет Создателя, тварь. И когда ты возгордился, стал думать о своём незыблемом главенстве, перехитрил и победил всех, уверился в своей силе и вечной власти, не встречая серьёзного отпора... когда ты стал помехой в этом замысле - знаешь, что случается? Тебя уничтожают. Человек сметает тебя со своего пути как досадившую ему букашку. С этими словами Беркут встряхнул монстра, рванув его за сжатую в кулаках шерсть. Но мысленно он встряхивал не тело. Он вытряхивал, вырывал из этого тела то, что заменяло монстру душу - жизнь, вложенную в него людьми, жившими на севере очень давно и боявшимися смертоносных опасностей, таящихся в больших снежных сугробах. Но больше здесь нет тех людей, а главное, их страхов тоже нет. Значит, этот зажившийся на свете монстр тем более должен перестать существовать. - Развоплотись, нечисть, и не возвращайся в этот мир никогда, - сказал он, по-прежнему не глядя на рухнувшую в снег тушу, ясно понимая, что говорит скорее по привычке, чем в силу необходимости. Потом он подошёл к Святославу и приложил пальцы к его шее. Пульс, хоть и слабый, но был. Он взял трос снегохода и перетянул им обрывок ноги. Отметил, что на морозе крови вытекло не очень много. Беркут сходил и поднял улетевшую в сторону оторванную ногу Свята и поднёс её к телу товарища. - Тэкс, - попросил он, - Мне нужен сиртя, отец Миры. Очень нужен. Срочно. Сиртя не заставил себя долго ждать. - Ты хочешь, чтобы я помог этому человеку? - сразу понял он, - Но я не помогаю обычным людям, ведьмак. У них своя жизнь, свои опасности и риски в этой жизни. - Он пострадал не от обычных опасностей, созданных природой или другими людьми, - возразил Беркут, - Его ранила нечисть. Та, о которой он ничего не знал, к созданию которой непричастен - ни он, ни его предки. Та, которая жила на этой земле, за которой вы, духи предков, вроде как приглядываете. - Хочешь заставить меня почувствовать себя виноватым? - насмешливо улыбнулся сиртя, - Так же, как этот человек непричастен к здешней нечисти, мы непричастны к живущим здесь людям. Ты верно заметил - мы приглядываем за этой землёй. Не за людьми, которые приходят и даже не живут здесь долго. - Мы можем быть сопричастны всему на земле, - возразила Мира, появившаяся из-за спины отца, - если захотим. Мне Беркут песню читал. Ведьмак благодарно посмотрел на девушку. - Хорошую песню? - развеселился вдруг мужчина-сиртя, заметив этот взгляд и посмотрев на дочь. - Хорошую. Только её пока никто не пел... как фугу. Мужчина поднял глаза к небу со слабо видимыми здесь звёздами. Потом вздохнул и сказал: - Приложи ногу к месту отрыва от тела. Через несколько десятков секунд он выпрямился. - Человек будет долго спать. Отвези его домой. И согрей - он почти замёрз. Благодарностей, как и прежде, сиртя ждать не стал, внезапно исчезнув, за секунду до исчезновения дочери. И снова Беркут вёз бессознательного товарища на своём снегоходе, торопясь спасти его жизнь. Втаскивал его в дом самостоятельно - Бецкий и Эхтибор всё ещё рыбачили, а он срезал путь и не проезжал мимо них. Уложил Святослава на кровать, раздел, растёр ему грудь и спину до покраснения кожи, одел в сухую чистую одежду. Укутал двумя одеялами и оставил спать. Нужно было съездить, поискать второй снегоход, пока его не занесло, и он обязательно это сделает. Вот только приляжет ненадолго... Вернувшиеся рыбаки долго пытались добудиться обоих солдат, но те не реагировали. Лишь Беркут пробормотал что-то про то, что Святослав будет жить, и ногу ему вернули. Тут Эхтибор поднял с пола одежду Свята и округлив от ужаса глаза, показал старшине оторванную окровавленную штанину. Бецкий в панике кинулся осматривать тела обоих солдат, и только убедившись в том, что они целы, понял - ему необходимо закрыться в своей комнате, включить видео с фильмом "Белое солнце пустыни" и напиться. Вот прямо сейчас самое время. Эхтибор, в свою очередь, не понимал - то ли он теперь остался в непривычной для себя роли главного и единственного боеспособного (а точнее, трудоспособного) солдата в отряде, то ли он тоже больной и должен продолжать своё лечение покоем и сном. Выбрал второе. Но сегодняшний улов предварительно сложил в холодное место у выхода из барака - не пропадать же добру.