- Ты ещё кто такой? - равнодушно спросил Беркут. Ответа он, конечно, не ожидал. Но он был. - Обычный лемминг! - сварливо произнёс мужской голос, - Что, леммингов не видел? - Так близко - нет. А почему ты говоришь? - Потому что ты - ведьмак, я не могу не отвечать, дурило! - А ты, значит, нечисть. И врёшь, что обычный лемминг. - Если кто-то выглядит как обычный лемминг и живёт как обычный лемминг, значит, он - кто? - Кто? - Обычный лемминг, дурило! - гаркнул зверёк. - Прекрати обзываться, - слабо возмутился Беркут, - лучше назовись по-честному. - Ну, допустим, ийрат. - Оборотень? В лемминга? - хмыкнул Беркут. - Зато никто не завидует, над душой не стоит, не обращает внимания! Живу себе и живу леммингом, никому не мешаю и свой образ жизни не навязываю! - Вот и живи себе, что ко мне-то пристал? - Я пристал?! - возмутился ийрат, превратился в серую дымку и улетел. Холод начал пробираться сквозь незастёгнутый бушлат. Беркуту пришлось пошевелиться, сесть, отряхнуться и застегнуться. Эта вынужденность нежелаемых изначально движений породила злость. Первые мгновения - безадресную, вообще, потом - на Марину. Какого хрена она приехала, загрузила по полной своими психологическими бреднями? И Мира ещё эта... - Тэкс, позови-ка ко мне Миру. Остро назрел вопрос к этой девушке. Через минуту Тэкс вернулся и отчитался: - Мира просила передать, что придёт за тобой завтра. - К тебе, - машинально поправил Беркут. - Не понял тебя. - Говорю, не "за тобой" придёт, а "к тебе", - раздражённо пояснил Беркут. - Прости, Беркут, но я передал так, как просили, - в голосе Тэкса послышалась лёгкая обида, - Дословно: "Не сейчас. Передай Беркуту, что я приду за ним завтра". Не сейчас... Не желает Мира отвечать на вопросы, видишь ли, папа не разрешает. Ясно дело - кому же охота наблюдать, как у человека жизнь рушится... А она рушится? Беркут произвёл мгновенную ревизию своих ощущений. Ну да. Глупо отрицать такое количество приведённых Мариной фактов и доводов. Да и логику никто не отменял. С какой бы радости он был внешне полной копией Кудинова, даже уши одинаковой формы. И зачем бы кому-то понадобилось его подменять? Отправили б ведьмака служить отдельно в другую часть, и всё. А Кудинов-то - вообще красавец. Не хочу служить и не буду, вот вам тот, кто сделает то, что требовали. И даже чего не требовали вовсе - тоже сделает. И отслужит, и нечисть разгонит. И ведь умудрился же как-то ведьмака создать, морда оппозиционерская, да уже с кое-каким опытом! Наверное, фэнтези начитался, фильмов насмотрелся, в компьютерные игры наигрался. Он, Беркут, тоже их помнит. Хотя, как выясняется, сам не читал, не смотрел и не играл. Сам он только запрограммированной куклой служил в армии и боролся с нечистью. Всей его жизни - один год. Практически всё, что пережил и узнал он сам, происходило тут, на Новой Земле. Овладел профессиями солдата, тёрщика мыла, дворника, засольщика рыбы, статуэтки вон мастерил. А теперь срок службы заканчивается, и он со всеми своими профессиями, включая ведьмаческую, нафиг никому не нужен. "Помни, ты мне нужен" - возразило воспоминание о Марине. "Очень, очень тебя прошу - постарайся не исчезнуть" - вторил ей голос Миры. "Женщины... Надо же, любят меня за что-то", мысленно усмехнулся Беркут, "А я? О Марине тут не вспоминал почти, с Мирой только как друг общался. Всё на будущее нацеливался". Но где теперь будущее? Нет, правильный вопрос - есть ли оно?
*
Беркут нехотя побрёл назад в барак. Он понимал, что его злость на Марину, всех остальных и всё окружающее - беспочвенна. Никто не виноват. Но всё же он чувствовал себя обманутым, причём в самом главном, в том, что его держало и мотивировало в жизни. Нет у него никакой миссии, и кодекса ведьмака тоже нет. Когда он услышал взрыв смеха в кухне, подавил в себе желание пойти туда и надавать всем в веселящиеся морды. И ёлку их дурацкую повалить, да так, чтобы все стеклянные игрушки - вдребезги! Может, его душе станет менее больно. Марина не спала. Всё так же сидела в полумраке, крепко сцепив ладони. Беркут встал перед ней, заслонив собой скудный свет гирлянды, не опасаясь сейчас того, что она может увидеть его подсвечивающий темноту взгляд. - Если всё это правда, то - что? Что дальше происходит с людьми, с которыми приключилась такая... фуга? - Таких случаев описано очень мало. Кто-то прожил так много лет. Кто-то внезапно проснулся первоначальной личностью. Кто-то вернулся, когда исчезла психотравмирующая ситуация. Описание диссоциативной фуги очень скудное, и нет никого из ныне живущих специалистов, которые были бы знакомы с этим казусом на практике. Я не нашла, во всяком случае, хотя искала. Но, знаешь, я думаю, что ты - именно ты, Беркут, - можешь принять любое решение и способен выполнить его. Мне бы хотелось, чтобы ты решил остаться со мной на всю жизнь. Беркут вздохнул. - Закончить службу, поехать в Москву и зажить счастливой семейной жизнью? Хорошо бы. Только ведь врать и притворяться всю жизнь придётся. Перед матерью Кудинова - что я её сын, перед его девушкой - что я к ней охладел, перед друзьями и товарищами по работе - что мне промыли тут мозги и я завязал с политикой, перед теми могими незнакомыми людьми, которые его знают и беспокоятся о нём сейчас - что Кудинов их предал. - Мы можем переехать, - сказала Марина заученным тоном, почти безэмоционально, было видно, что она этот разговор проигрывала в своей голове ранее, - Я дослужу только до ухода в декрет, потом оформлю отпуск по уходу за ребёнком, и перед его окончанием - уволюсь. Военную пенсию я уже выслужила. А люди со временем забудут Тимура, каким он был. - И твоего старшего сына к себе возьмём? Размажем в кашу твоего бывшего мужа, как я полагаю. Или так с папкой навсегда и оставим? Думаешь, получится у нас быть счастливыми со всем этим дерьмом? Получится - у тебя? Получится - у меня? Ответь мне, товарищ психолог. Я уже от одних этих мыслей становлюсь злым, как сволочь, а ты... Анна Каренина тебе в память. А ещё, как ты сказала, я могу однажды проснуться. Вернее, уже не я. Марина молча заплакала, но Беркута на этот раз не тронули её слёзы. - Ты ведь знала, да? Рассчитывала мою реакцию, мои выводы и моё решение. Ответь мне - только честно - что я, по тем твоим предположениям, решил? - Ты решил исчезнуть, - прошептала Марина. - Ну надо же, какой я самопожертвенный, оказывается, по твоим представлениям, - усмехнулся Беркут, - Герой, да и только! Этот Кудинов, который мне вообще никаким боком не сдался, создал мою личность неосмысленно. Не понимал, что происходит, когда передавал мне свой опыт. А если бы понимал - думаешь, он бы сделал это? Нифига. Так почему я должен теперь сознательно уступать ему свою жизнь? - Ты не должен. - Не должен, - кивнул Беркут, - Никому и ничего. Значит, с твоего позволения, будем решать, что станет лучшим именно для меня. Он обогнул ёлку и уставился в окно, глядя на отражающийся в тройном стекле собственный силуэт в толстом, до сих пор не снятом бушлате. Появился Тэкс. - С рыбалки возвращаются люди. У одного из них серьёзная травма, - доложил он. Беркут вновь повернулся к Марине. - Мой потусторонний помощник тут сообщает, что едут твои коллеги. Это я тебя предупреждаю, чтобы ты собралась и не плакала, а то могут правильно понять и выйдет тебе, товарищ майор, форменная компрометация. А тебе жить ещё. Он вышел из комнаты и из барака. Смотрел, как подъехали снегоходы и мужчины сняли с одного из них стонущего офицера - главу комиссии. - Что случилось? - нехотя спросил Беркут расстроенного старшину. - Снегоход увяз в снегу, товарищ полковник его в одиночку попытался поднять, и, видать, со спиной что-то... - проговорил Бецкий, чуть не плача. "Меньше жрать надо было, пузо наращивать", подумал Беркут, "Да тяжести кидаться поднимать по пьяни". - Несите его в солдатскую комнату, на диван, - дал он отмашку, - я посмотрю. - А ты что, медик? - растерянно спросил один из гостей. - Медик, медик. Широкого профиля. Беркут ещё немного постоял у входа, пережидая, пока внутри все перестанут суетиться, и только потом вошёл следом. - Ложитесь на живот, - сказал он больному. То ли от испуга и растерянности никто не заметил столь грубого нарушения субординации рядовым, то ли почувствовали в нём внутреннюю силу вкупе с мрачным настроением, но никто не возразил, и полковнику дружно помогли перевернуться. Беркут высоко задрал больному одежду и обнажил спину. В одном месте вдоль позвоночника кожа была розовее, чем на других участках. Он приложил туда руку и подал энергию. Её хватило только чтобы обнаружить повреждение. - Смещение диска позвоночника, - сказал он, - И, по-моему, там ещё то ли грыжа, то ли киста, я не различаю. - У меня в том месте и раньше болело, - простонал полковник, - Но не так сильно, как сейчас. - А ты только диагноз можешь ставить? - спросил другой офицер. - Не только. Лечить тоже могу. Но что-то я не в форме сейчас, энергии нет... Подождите пока, я настроюсь. Попробую. Все затихли и ждали. Беркут понимал, что эта несвойственная ему, но завладевшая им сейчас эгоистичная злость, оставл