Регина и дед окружили Сашку, он расположился чемодан на кровати и отворил замки. Внутри таилась обычная стариковская память. Леопольд стал бережно вытаскивать вещицы одну за другой. Узенькая гимнастерка с солдатским ремнем. Сложенные вчетверо номера давнишних газет. Статуэтка египетской кошки. Стопка писем, перехваченная шнурком. Леопольд с замиранием сердца прикасался к каждому предмету. Им овладела трепетная ностальгия, всколыхнулись воспоминания, меланхолия поползла по морщинкам лица. Он притих и сгорбился в своём кресле, неспешно перебирая в ладонях прошлое.
– У тебя были ордена! За что они? – Регина подняла со дна чемодана несколько орденов на ленточках. Но дед забрал их из её ладони, обронив лишь:
– Пустое, – впервые за много лет в его голосе не было враждебности.
– Ого, ты курил её, дед? – Сашка выудил из закромов старины резную курительную трубку с тонким мундштуком.
– Вересковая, – улыбнулся Леопольд, взяв её в руки, – Довольно дорогая по тем временам, да я и хотел покрасоваться. Купил трубку, чтоб щеголять ею среди знакомых. Но так и не приучился к табаку. А болтаться с пустой трубкой во рту, без курева, все равно, что признать себя фигляром. Вот она и завалялась в чемодане.
Леопольд порылся в своих вещах, отыскал потертую пилотку, тряхнул ее от пыли, напялил на макушку, сунул пипку в рот и посидел таким франтом с минуту.
– Хорош, – заметил Сашка.
– А то! – дед бросил все обратно и стал копаться дальше. На самом дне таился взбухший фотоальбом. Регина протянула его деду.
– Посмотрим? – она села рядом, а Леопольд положил альбом себе на колени и открыл. Страницы были плотные и желтые. Снимки поистерлись. Дед медленно листал его, вглядываясь в запечатленные лица людей. Он подолгу рассматривал каждый снимок, иногда добавляя:
– С этим жили рядом. Эта была поварихой. – Долгая история молодости Леопольда вся в одном альбоме. Сашка сразу узнал юного деда, у него очень характерные черты – узкое лицо, узкие плечи, длинный тонкий нос, уши торчком и взгляд с хитрицой. Леопольд явно не был красавцем. Вот он в окружении молодых людей, все очень довольные, улыбаются, – Все мои друзья, – проговорил дед, – Я был компанейским, – потом он начал о плохом, ткнув пальцем в парня с густым усами, – Этот умер в девяносто пятом. Вот этот через год… Да все они скончались, – и перевернул страницу. Так он сидел долго, разглядывая серые, похожие одно на другое, лица. Иногда называл имена, которые тут же вылетали из головы. Или бормотал себе что-то под нос. А порой его взгляд останавливался на фотокарточке, пару мгновений изучал её , а потом дед беспомощно лопотал: – Не помню, – тогда внимание переходило к следующему снимку. – Мой давний приятель, тот ещё самодур! Выдумщик и кутила, хотя учёный человек, – дед навёл палец на юношу в размашестом простецком кафтане: – Всё звал меня париться в бане. Считал, мол, там не тело очищается, как все привыкли думать, а дух. И я ходил. Вот только парил он плохонько – я как был злыднем, так и остался.
Леопольд был не везде, но на многих изображениях. В рубашке и бабочке, с зачесанными на боковой пробор волосами. По мере откидывания страниц было видно, как Леопольд взрослеет – от юнца в гимнастерке до мужчины средних лет – однако ухмылка и вороватый взгляд оставались при нем не смотря на года. На последней странице крепился ничем не примечательный снимок – он и две женщины на фоне цветущего сада.
– Работали вместе. Эту я всегда боялся, – дед указал на кудрявую справа от него, потом сместил палец, – А за этой ухлестывал.
– У тебя же здесь уже кольцо, – напомнила Регина.
– И что? – рявкнул старик.
– Как это не красиво!
– Поучи меня ещё, – нежный настрой, как рукой сняло, дед мигом вернулся к сварливым упрёкам и насупился, – Она подрабатывала портнихой и я вот что вспомнил, – он бросил альбом на дно чемодана, подкатил к бельевому шкафу, вынул оттуда скомканные штаны и сунул их Регине: – Залатай.
Регина развернула брюки из ветхого твида, держа их навесу:
– Что тут шить – дыра на дыре!
– Поэтому и прошу.
– На это даже моль не позарится! Ткань истерлась так, что нитки не смогут держаться. С тем же успехом можно пытаться штопать снег. – Регина скомкала портки в руках.
Леопольд оскорбился:
– Изловчись!
Регина вонзила в него осуждающий взгляд: