– Будто говорю с другим человеком.
– Знаешь что! – продолжала Регина, она нападала, а Сашка никак не мог взять в толк, чем так разозлил ее, хотя, по всему разумению негодовать здесь должен именно он, – Я не в ответе за твои фантазии, ты напридумывал себе не весть что, я подыгрывала – было забавно, не более. А если решил выкинуть необдуманный поступок, то хоть предупредил бы! Мы бы поговорили и ты не загнал бы нас в это глупое положение. Сам ведь напортачил, а теперь выкобениваешься, совершенно не по делу!
Сашка обнаружил, что разговор его все больше удивляет, нежели злит. Да и Регина была совсем не той, что недавно встречала с ним рассвет на колокольни. Его вполне искренне интересовало:
– Когда ты стала такой гадиной, Регина?
– Вот значит как! Стоит сказать то, что ты не желаешь слышать и тут же переход на личности! Тогда и я не стану умалчивать – усвой, что я женщина, и мне недостаточно твоих скопческих интересов.
По лицу Регины, по всей ее позе – острой, с выпадом – Сашка прочел, что она только что бросила бомбу, но не мог понять в чем соль. Он глядел хмуро и с вызовом, но молчал, Регина нервно поежилась от этого взгляда.
– Не надо было бросаться на амбразуру, Саша, – уже примирительно проговорила она , – Не стоило вываливать свои желания перед моей родней в столь голом виде, посмотри, к чему это привело – мы посмешище, шуты гороховые. Сестры не забудут сегодняшний вечер.
–Уж прости, что мои чувства поставили тебя в столь неловкое положение!
Сашка вылетел из комнаты, притворив дверь, и мгновенно напустил на себя безразличный вид. Чувство стыда казалось столь тяжелым, что невозможно сделать и шаг. Внутри все кипело, клокотало. Внутренности разворочены, будто их погрызли доберманы . Гости старались не смотреть в его сторону. С величайшим усилием он подошел к Амалии и Марку, чтоб откланяться и был очень благодарен им за непринужденный вид. Лишь напоследок, вдогонку к длинному хвосту позора, скрипучим голосом бабки Инессы прицепилось:
– Нахаленок!
Мир рухнул. Рассыпался, стал пылью, изничтожил себя, стерся в порошок. Сашка долго бродил по улицам, и даже после темноты никак не мог заставить себя пойти домой. Казалось невозможным втащить всю эту громоздкую, без конца и края, боль в помещение, огородиться дверью. Он думал, что не влезет в дом, так переполняли чувства, не выдержит давление стен, свихнется от их натиска; казалось, теснота лишь распалит терзания и вдавит горячее жало мучений глубже в сердце. Нет, домой нельзя – там отец со своей моралью, там Лика, там может быть Люба, не дай бог! Уж она-то заметит все по лицу и начнёт разговор – такого никак нельзя допустить. Никаких бесед, ни слова об этом! Лучше не ворошить.
Было плохо. Сашку чуть подташнивало, он ощущал себя несчастным, обманутым, оболганым, бестолковым – мясистый клок истерзанных чувств. Регина ему отказала. Немыслимо, не может быть! Да лучше б Земля сошла с орбиты. Сашка все думал, где же ошибся. Он перебирал в памяти их отношения: подверг сомнению каждое слово, каждый поступок, рассмотрел под микроскопом спорные ситуации, припомнил все до капельки, до черточки, придираться к себе как мог, но тщетно. Ни намека на ясность! Все произошло без видимых причин. Перед внутренним взором еще стояло недовольное лицо Регины, вспомнился полный укора и порицания взгляд, которым она сверлила Сашку, ее слова до сих пор звучали в голове. Боль стала отступать перед слепящей яростью, он сильно сжал зубы, чтоб не ругаться от гнева. Без видимых причин! Сашка ускорил шаг и скоро был уже у боковых ворот монастыря. На ходу сорвал галстук, в прихожей скинул отвратительно блестящие туфли и ворвался к себе в комнату. В нагрудном кармане жалось к телу и, как раскаленный уголь, жгло кольцо. Сашка выдрал его из коробочки – оно задрожало в возбужденных пальцах, рубин вульгарно брезжил красным – и бросил в ящик стола. В этот же миг он решил, что стоило бы и вовсе отделаться от кольца, вышвырнуть его подальше, пусть пропадёт в мягкой топи запоздалой весны, но сама мысль снова прикоснуться к нему была нестерпимой. Сашка захлопнул ящик и в два шага выскочил за дверь. Первым делом он ворвался в зал и прошерстил книжные полки, нужная книга нашлась быстро – большой толковый словарь русского языка.
– Скопческий… Скопческий… – Сашка бормотал под нос, помогая глазам отыскать нужное слово, – Скопец! Добровольно кастрированный, согласно религиозным или другим воззрениям.
Обходительность нынче так называется…
Сашка захлопнул словарь. Медленно опустил его на стол. Как ни странно, злости не прибавилось – как сводило скулы, так и сводит.