– Конечно.
Богдан тем временем вертел сверток в руках. Он еще не придумал, как бы лучше оставить его Травнице. Травница… А дома ни единого цветка, все только в засушенных пучках висят под потолком чулана. Может, не очень хорошая идея была с подарком.
– Так что же у тебя там? – Богдан не ответил. – Слушай, мы залезли в чужой дом, это преступление вообще-то. И мне уже жутко, я не знаю зачем ты шел сюда, но давай уйдем. – Марина помялась, – Дома мне казалось забавным проникнуть к Травнице, побродить тут. Но сейчас, знаешь, посреди леса, в этой темной избушке…
– Кто здесь?
Марина вздрогнула и застыла – в низком дверном проеме стояла Травница. Она была бледна, кожа тонкая, словно прозрачная, бесцветные глаза, а волосы черные, вороные, как у Богдана. Травница сделала осторожный шаг вперед.
– Ты уже был здесь! Я всегда чувствую, если кто-то приходил, – она вовсе не казалась злой, лишь растерянной и даже немного испуганной, – Отвечай мне.
Богдан, наконец, обрел дар речи:
– Я принес вам подарок. Орхидею. Вы же любите цветы,– он снял бумагу, открыв великолепный сиреневый цветок на тонком стебле.
Марина боялась вдохнуть, казалось, она вот-вот потеряет сознание. Надо бы убежать, но было страшно шевельнуться, привлечь внимание. Невероятно, но Травница как будто ее не замечала. Женщина смотрела прямо на Богдана, но словно едва касалась его взглядом – тот был пустым, безжизненным, таким же бесцветным, как и сами глаза. А лицо не имело выражение. Было нечто неестественное в этой сцене – Богдан с длинным цветком в руке и Травница, застывшая в недоумении.
– Поставь на стол, – глухо велела Травница. Богдан повиновался.
– Если вы не против, я мог бы заходить иногда. Мог бы приносить вам книги из библиотеки, те, что читают руками.
– Нет, благодарю.
– Я мог бы помогать вам. Окна протереть, к примеру.
Травница теряла терпение, она тяжеловесно протянула:
– Не надо больше сюда являться.
Богдан облегченно выдохнул, не мешкая, он схватил Марину за руку и побежал к выходу. Они выскочили на улицу, пронеслись мимо собаки в лес и припустили по липкой земле к мосту. Миновав дуб, Марина остановилась отдышаться:
– Ты знал!? – выпалила она, между двумя судорожными вдохами.
– Догадался, когда последний раз был у нее.
– Она же слепая!
– Однажды она чуть не застукала меня в доме, тогда я спрятался в чулан. Но она открыла дверь чулана! Ее глаза таращились мне в лицо, прямо в упор, но Травница и бровью не повела, протянула руку в каком-то сантиметре от меня и нащупала на полке банку с ромашкой. Потянись она вперед, коснулась бы моей груди! Меня спасло лишь то, что я обмер от страха – не мог дышать, даже сердце замерло – иначе она бы почуяла. И я понял, почему в доме темно, а стекла грязные. И почему такой скрупулезный порядок – она ставит вещи строго на места, чтоб не потерять. Я понял даже, почему она странно двигается и ходит, словно гладит ногами землю. Чтоб чувствовать ее при каждом шаге!
Ребята поплелись к дому. Наконец на небе заблестело солнце, облака разошлись, поутих ветер. Он поднимал пыль, шуршал прошлогодней травой, раскачивал неказистые ветви черных деревьев, но больше не выл яростно и скорбно. Стало легко на душе, Богдан впервые за долгое время перестал хмуриться и прятать взгляд.
– То есть, у нее бесцветные глаза из-за слепоты и это никак не связано с тобой, – заключила Марина.
– Верно.
– Несчастная, – Марина жалостливо сморщилась, – Должно быть тяжело ей, без родных, одной в лесу. Как она вообще живет, раз ничего не видит? Как делает настои, чучела? Не понимаю, разве можно собирать травы, когда не можешь их рассмотреть!
– Слепые не такие уж и беспомощные, как мы привыкли представлять. К тому же вспомни-ка, она срубила голову кунице весьма проворно.
– Ну спасибо, я старалась об этом забыть. Зачем ты принес ей цветок? Если еще в прошлый раз понял, что она не твоя мама, значит сегодня пришел только ради орхидеи.
Богдан пожал плечами:
– Я чувствую, что виноват перед ней, потому что подозревал, преследовал.
– И поэтому предложил помогать ей? Скажи, ты бы правда стал носить ей книги или делать что-нибудь еще – она ведь могла согласиться.
Богдан поежился:
– Ох, Марина, если честно, я надеялся, она откажет.
– Зачем было предлагать?
Богдан сделал какой-то неопределенный жест рукой и, медленно складывая свою речь, проговорил:
– Я принес орхидею и предложил помощь скорее для себя… Чтоб заглушить совесть и подвести черту, завершить эти неприятные похождения на хорошей ноте.